Небо за окном уже темнело. Мы лежали рядом друг с другом, насытившись.
Я никогда не знал, что секс может быть таким. До этого мой постыдно редкий опыт ограничивался почти паническим волнением на заднем сиденье родительской машины, что в итоге оборачивалось скорее кратковременной вознёй, чем какой-либо страстью.
Но это... С Карен...
Это продолжалось и продолжалось. Как в каком-то эротическом сне, где страсть длилась гораздо дольше, чем я считал возможным в бодрствующем мире.
Сначала я был на ней. Я снова и снова наступал на нее, пока она лежала подо мной, чередуя стоны и резкие вскрики. И действительно, эти крики, наконец, прорвались сквозь мою несдержанность, и, боясь, что причиняю ей боль, я на мгновение приостановился и начал отстраняться, но она снова обхватила меня руками за плечи и прижалась ко мне, ее бедра задвигались навстречу моим, заставляя меня входить еще глубже.
Затем головокружительный прилив освобождения...
Я почувствовал, что мой ритм сбился. Я начал замедляться, сходить с высоты оргазма.
Но она не хотела ничего подобного. С удивительной силой, все еще переплетаясь со мной, она перевернула меня на спину, теперь лежа на мне, положив руки мне на плечи и прижав меня к матрасу, а ее бедра продолжали биться о мои, и ее темная, струящаяся грива раскачивалась из стороны в сторону в унисон с колыханием и подпрыгиванием ее грудей.
Затем ее ритм сбился. Ее спина и шея выгнулись дугой, дыхание перехватило в горле, и на мгновение она зависла в жестком экстазе. Мгновение прошло и снова, уже почти неуклюже, она покачивалась и прижималась ко мне еще пару раз, но в конце концов сдалась во власть момента и медленно опустилась, чтобы прижаться к моей груди, лента ее волос струилась по моим плечам, ее дыхание было теплым и влажным на моей щеке.
Я дрейфовал. Минуты шли...
Я мог бы оставаться так вечно.
Но наконец Карен зашевелилась. Снова ее руки лежали на моих плечах и снова она была надо мной, заглядывая мне в лицо.
Ее выражение было...
...мудрым и печальным, и в нем, как мне казалось, я увидел непостижимую тайну женственности, которую так хотел разделить и, разделив, возможно, начать понимать.
Она опустила голову и шелковистая лента волос заструилась по моему лицу, а ее губы коснулись моей щеки.
Затем она встала с кровати, стоя ко мне спиной, обняв руками грудь.
- Карен?
Она покачала головой, ее лицо все еще было скрыто. Я знал, что ей трудно подобрать слова и дал ей время найти их. Наконец:
- Ты не знаешь. Как сильно я искушена. Как сильно я хочу...
- Что?
- Чтобы все так и оставалось. Чтобы всегда иметь это...
Мне показалось, что я понял, и я почувствовал, как нежная улыбка скривила мои губы.
- Тогда давай сделаем это.
С неожиданной резкостью она повернула голову и я увидел, что она была на грани слез:
- Нет! Алан, не надо! Не искушай меня больше.
Я начал отбрасывать в сторону спутанные одеяла и подниматься, чтобы подойти к ней, но она протянула правую руку, подняв ладонь против меня:
- Не надо! Просто... просто останься. Я должна...
Улыбка исчезла и теперь я почувствовал первые признаки растерянности и страха.
- Карен?
Она покачала головой, снова подыскивая слова:
- Я так старалась придумать правильный способ сделать это. Правильные слова. Я должна была знать, даже тогда, потому что это было так трудно даже представить, что это неправильно. Но я так хотела... Мне так нужно было...
Я начал говорить, но она остановила меня покачиванием головы и началом такой трагической улыбки. Часть меня сказала:
- Просто возьми это и храни, и не говори.
- Рассказать? Что не говорить?
Как будто я не говорил, а она продолжила:
- Но это то, что я сказала раньше. И это правда. То, что внутри - это все, что имеет значение, и если бы я держала это внутри, то это бы отравило его. В конце концов, разрушит его. Так что, если ничего другого нет, помни и верь в эти две вещи.
- Какие две вещи? О чем ты говоришь?
- Поверь, что я сказала тебе правду, когда сказала, что то, что внутри - единственная реальность!
Затем она сделала паузу и сердито покачала головой:
- Нет! Это не... Я не это имела в виду. Я имею в виду... Единственное, что действительно имеет значение... То, что я чувствую сейчас, внутри, очень реально и очень необычно. И поэтому, как бы я ни была искушена, я не могу разрушить это...
Она поперхнулась словами, а ее глаза наконец переполнились:
- Боже, я не могу найти слов, а мне так важно сказать тебе! Чтобы ты увидел...
Я попытался что-то сказать, попытаться понять, что стоит за ее внезапным замешательством, но она снова сердито покачала головой:
- Нет! Пожалуйста, дай мне закончить.
Затем она на мгновение замялась и мне было почти больно смотреть, как она ищет и не находит слова, в которых, очевидно, так отчаянно нуждалась. Наконец ее плечи опустились, и она пробормотала:
- Это не имеет значения. Поймешь ты или не поймешь, а я не могу тебя заставить. Просто поверь, что хотя то, что я сделала, я частично сделала для себя, я также сделала для тебя, потому что на этот раз я поделюсь этим! Я поделюсь всем, чего бы это ни стоило в конечном итоге.
На этот раз она не помешала мне встать и сделать три шага к ней. Она не помешала мне нежно взять ее плечи в свои руки и заглянуть ей в лицо, когда я с нежной улыбкой сказал:
- Я не понимаю...
Она заглянула глубоко в мои глаза, ища там что-то и прошептала:
- Это все иллюзия, Алан... Вся я... Все выдумка.
И снова я подумал, что не понимаю:
- Нет. Это неправда и ты это знаешь. Ты сама это сказала, тогда и сейчас. Внешнее не имеет значения. Важно то, кто и что ты внутри.
Она прижалась ко мне и я обнял ее. Я чувствовал себя таким сильным и уверенным.
- Кроме того, это не иллюзия. Ты заплатила за эту реальность болью и жертвами...
Очень тихо она прошептала:
- Нет.
Моя улыбка стала еще глубже, поскольку я решил сыграть роль мудрого, рационального мужчины, развеивающего глупые женские сомнения и самоуничижение:
- Не притворяйся, что боли не было. Я знаю о той операции. Как они...
Потом все прекратилось, когда она снова, так тихо, что я почти пропустил слова, прошептала:
- Не было никакой операции...
Я знал, что я что-то упускаю, что здесь было чего-то больше, чем я понимал:
- Но ведь ты сказала...
- Нет. Это ты предположил. Я ничего не говорила.
Я подумал, не шутит ли она и в чем смысл этой шутки:
- Но... Карен, это глупо. Я вижу...
Она кивнула, трагическая улыбка снова вернулась:
- Да. Ты можешь видеть. И ты можешь прикасаться и чувствовать. Ты можешь заниматься со мной любовью, так же как и я могу притворяться, что занимаюсь с тобой любовью, только все это не притворство. Но это всё-таки иллюзия...
Я мог только покачать головой в непонимании.
Она отстранилась, взяла мои запястья в свои руки и потянула меня к маленькой ванной:
- Пойдем.
Я позволил ей вести меня. Оказавшись в ванной, я снова попытался понять:
- Но я не...
- Шшш. Просто смотри. Не надо слов...
Я стоял и смотрел, как она выполняет обыденную и привычную вещь - включает душ. Всё это было настолько прозаично, что я даже осмелился сказать ей, что она включила слишком горячую воду.
Но она шагнула под струи, слегка вздрогнув от жара.
И стояла там мгновение.
Потом два...
Я размышлял, не изменится как-то ее внешность, особенно в районе груди, куда била горячая вода, но она повернулась ко мне с грустной улыбкой на губах, взяла в руки две свои женские груди...
А затем потянула их в стороны, сдвинув груди к рукам и плоть между ними разошлась в бескровную трещину, которая расширилась, открывая другую плоть, настоящую плоть, скрытую под ней...
На мгновение мое сознание остановилось. Я не мог понять, чему я был свидетелем...
А затем во внезапном приливе ясности я понял, что на самом деле никакой "Карен" не было... Это все была какая-то невероятная маскировка, как и она... как и он, Кевин, который так терпеливо и тщетно пытался объяснить мне все это в спальне.
Я мог видеть, но не мог понять. Я мог только стоять и смотреть на иллюзию женщины с растрепанными грудями и пустым выражением лица, смотрящую на меня из-под струй воды. Наконец она... он... разрушил чары, когда, все еще используя голос Карен, Кевин сказал:
- Это займет некоторое время, и, честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты этого не видел.
Он сделал паузу и мы уставились друг на друга. Затем:
- Если ты хочешь просто собрать свои вещи и уйти, я пойму. Но если ты хочешь выйти и подождать...
Не говоря ни слова, я повернулся и ушел, закрыв за собой дверь. Вновь погрузившись в мечтательное оцепенение, я сел на край кровати.
Мои мысли вихрились.
Этого не могло быть, это был просто какой-то трюк, который Карен разыгрывала со мной!
Это было реально, потому что не существует такого трюка, который позволил бы женщине так раздвинуть плоть своей груди.
Это был трюк, потому что ни одна женщина не может так раздвинуть свою плоть, поэтому это не может быть реальностью...
Затем круговорот мыслей прекратился, когда одна мысль выскочила на передний план и зависла там. Мы с Кевином были физически очень похожи. Не идентичны: я был немного выше и немного стройнее. Но в остальном мы очень похожи.
Поэтому, если бы это был какой-то трюк или... или... что-то в этом роде, сработало бы это и на мне?
Мое сердце забилось в горле, когда я вспомнил слова Карен:
- На этот раз я поделюсь с тобой всем.
Было ли в этом смысл? Что это будет работать на мне, и Карен покажет мне как?
Затем момент ясности рухнул обратно в смятение. Никакой фокус не мог создать такую реалистичность. Тело Карен реагировало на мое. Ее соски затвердели от моего прикосновения. Ее кожа была такой теплой, мягкой и живой под моими блуждающими руками, горячей и влажной в глубине ее... Глубина! Как ты мог сделать это? Признаться, у меня было очень мало оснований для суждений, никакого опыта, который можно было бы использовать в качестве базовой линии для сравнения, возможно, поддельной физиологии Карен с физиологией других женщин. Но все же...
Я вдруг понял, что больше не слышу, как шумит душ.
Моя голова повернулась к двери ванной как раз тогда, когда она открылась и оттуда медленно, неуверенно вышел... Кевин с полотенцем в одной руке и в мужских спортивных шортах на своих теперь уже мужских стройных бедрах!
Мы снова долго смотрели друг на друга, потом его плечи опустились, глаза закрылись и он издал вздох, похожий на облегчение. С закрытыми глазами он прошептал:
- Спасибо. Спасибо за то, что ты остался...
Это был голос Карен. Значит, это был ответ, по крайней мере, на часть вопроса.
Это было как-то возможно. Кевин обладал способностью становиться Карен, а затем возвращаться к Кевину, очевидно, по желанию.
Мои собственные слова прозвучали шепотом:
- Но как?...
Он пожал плечами и невозможно было понять этот обычный жест, пытаясь увидеть в нем Карен.
- Помнишь я говорил о тех "интересных людях", которых я встретил в Далласе? Тех, на кого я сейчас работаю?
Я кивнул.
- Это компания под названием NuGen. Вот чем они занимаются. Ну, среди прочего.
Я мог только сидеть и смотреть. Он кивнул через плечо в сторону ванной:
- Посмотри сам.
Мне потребовалось мгновение, чтобы найти свои ноги, но когда я это сделал, я двигался гораздо быстрее, чем ожидал.
- Посмотри, но, пожалуйста, не трогай. Она должна некоторое время повисеть...
Я заглянул в ванную, а там на карнизе душевой занавески висела...
Она не выглядела настоящей. Не было ни человека, ни его живой сущности. Действительно, на первый взгляд это было не более примечательно, чем резиновая маска для Хэллоуина на полке магазина. Снова возникло сомнение. Это не могла быть Карен.
Разве что длинная, влажная лента волос была волосами Карен после того, как она постояла под душем, позволяя воде стекать по ним... Или это так могло показаться.
Крошечное темное пятнышко родимого пятна на левом запястье Карен было идеально имитировано.
Как и пара пухлых сосков, дразнящих и манящих, умоляющих прикоснуться к ним снова. Но теперь груди, которые они венчали, висели вялыми и неживыми...
Снова вернулось это похожее на сон отключение. Я не знал, что отступаю назад, пока не столкнулся с вешалкой для полотенец на стене позади меня. Я смутно осознавал, что это больно. Я покачал головой, мой голос был потрясенным шепотом:
- Нет! Этого не может быть...
Кевин ответил нейтральным, разумным тоном Карен:
- Но это так.
Я набросился на него:
- Но почему?!
Он отшатнулся, подняв руки в защиту:
- Пожалуйста, Алан. Ты не ушёл и я надеюсь, что это означает, что у меня есть шанс все объяснить.
Потом мы стояли и смотрели друг на друга, пока "Карен" тихо капала в ванну.
Наконец я больше не мог выносить молчания:
- Так это все была просто шутка?
- Шутка?! Разве это похоже на шутку?
- Откуда, черт возьми, я знаю, что это? Это... Боже! Почему?! Там, в спальне... Как ты мог это сделать?
Кевин смотрел прямо мне в глаза:
- Потому что я хотел этого.
- И это дает тебе право?
- Нет, если ты не хотел. Но у меня такое чувство, что ты хотел.
- Но я не знал! Для меня... Для меня это было... реально.
- И для меня это тоже было реально!
- Чушь!
Я ткнул пальцем в то, что висело на карнизе душевой занавески:
- Как ты можешь говорить, что для тебя это тоже было реально?
- Ты все еще не понимаешь, да? Костюм не имеет значения. Важно то, что внутри. И я не имею в виду то, что внутри костюма. Я не имею в виду физические тела. Я имею в виду внутренности.
Он ударил сжатым кулаком по своей груди:
- Здесь.
Я мог только покачать головой:
- Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что ты... Что? Гом?
Кевин покачал головой, его лицо сжалось в мучительную гримасу:
- Нет. Конечно, нет.
- Тогда что?
- Должен ли я быть гомом, чтобы почувствовать, каково это - быть женщиной, когда мужчина занимается с ней любовью?
- Почему? Почему ты хочешь этого?
- А почему ты хочешь носить женскую одежду?
Я боролся с ответом, но не мог найти его. Кевин продолжал:
- Хорошо. Скажи мне чистую правду прямо сейчас. Если бы ты мог, разве ты не хотел бы увидеть, каково это - быть женщиной на некоторое время? Ладно, может быть, не настоящей во всех смыслах. Но достаточно настоящей, чтобы мир относился к тебе как к женщине. Достаточно реальной, чтобы ты мог относиться к миру как женщина. Э-э... Я имею в виду...
- Я понимаю, что ты имеешь в виду.
- Ну и?
Я снова боролся с ответом и снова не мог его найти.
- Алан, все в порядке. Я уже сказал - нет причин стыдиться. По крайней мере, не со мной. Мы с тобой слишком похожи. Я слишком хорошо это понимаю.
- Ты ничего не понимаешь! Я бы никогда... сделать это с кем-то...
Слова застряли у меня в горле.
- Что сделать? Чтобы подарить тебе несколько минут прекрасного и чудесного?
- Чудесного? Ты называешь это чудесным?
- Да! Однозначно. И ты тоже считаешь это прекрасным и чудесным. Или ты собираешься солгать и сказать, что ты притворялся? И если это так, что ж... думаю, мы квиты.
Я ткнул пальцем в воздух между нами:
- О нет. Неправда! Это ты здесь лжец. Не я.
- Лжец? Как? Когда это я говорил или делал что-то неправдивое?
- Господи Иисусе!
Я снова указал на Карен:
- Как ты вообще можешь говорить, что это не было ложью? Это всё была ложь!
- Ты просто не можешь этого понять, да? Ладно, да. Чтобы я смог испытать это, чтобы почувствовать эмоции, я использовал "Карен". Ну и что с того?
- И что?!
- Да! И что? Разве от этого эмоции становятся менее реальными? Нет! Подожди! Выслушай меня! Если женщина красит волосы в блондинку, разве это делает всё в ней ложью? Она больше не может испытывать эмоции?
- Это не одно и то же!
- Это одно и то же. Просто в разной степени.
- Это безумие! Красить волосы и притворяться совершенно другим человеком, совершенно другого пола - это не одно и то же!
- Это снаружи. Неужели ты не можешь понять? Крашеные волосы или фальшивая киска, это все равно снаружи! То, что я чувствовал внутри, вот что действительно и по-настоящему важно!
Мы стояли и снова смотрели друг на друга. Наконец, я пробормотал:
- И что же ты чувствовал?
Напряжение ушло с плеч Кевина:
- Я не знаю, есть ли у меня слова для этого. Это было похоже на нечто...
Он покачал головой:
- Я думаю, это одна из тех вещей, которые невозможно описать.
Снова потянулось молчание. Наконец, узел в моей груди стал слишком болезненным, чтобы его подавить:
- А я могу?
Очень мягким голосом Кевин спросил:
- Что ты можешь?
Теперь я говорил почти шепотом:
- Могу ли я тоже испытать это?
Кевин кивнул, улыбнулся и прошептал в ответ:
- О да. Я не лгал, когда говорил, что поделюсь всем, Алан. Клянусь тебе, я не лгал почти ни в чем. Ни тогда, ни сейчас.
Узел в моей груди поднялся к горлу. Я снова повернулся и посмотрел на Карен:
- Так... А я?...
Кевин тихонько хихикнул:
- Нет. "Карен" - моя. Сделана на заказ для меня и только для меня. Так же, как...
Я посмотрел на Кевина и увидел, как его улыбка растет:
- ...так же, как "Эллен" будет сделана специально для тебя. Ну же! На всякий случай, если все получится, я взял с собой рулетку. Она у меня в чемодане.
Я снова погрузился в сон. Часть меня знала, что это не может быть реальностью. Другая часть меня знала, что это так.
Когда я медленно последовал за Кевином обратно в комнату, я повернулся, чтобы ещё раз взглянуть на "Карен".
На мгновение мне показалось, что я вижу на её губах нежную, ободряющую улыбку...

**********

Если бы только...

Пи Джей Райт

Примечания автора: это еще одна история о «Вселенной NuGen», впервые описанная в рассказе «Одевание для успеха». Если вы не знакомы с NuGen, вам, вероятно, следует сначала прочитать её.
И снова я в глубоком долгу перед моими друзьями: Ghostly Writer, Chilli, Jan и особенно Brandy. Именно их понимание и постоянная поддержка вдохновляют меня продолжать возвращаться к текстовому процессору. Вы, ребята, действительно величайшие!

Есть такая пословица, которая звучит примерно так: «Из всех слов, сказанных людьми самые грустные: «Могло бы быть».
Но я могу вспомнить два гораздо более печальных слова: "Если бы только".
Сколько наших сожалений начинается с этих слов? "Если бы я только регулярно проходил медосмотры, когда вам об этом говорят". "Если бы я только не забыл выключить плиту". "Если бы я только слушал своих друзей, когда они говорили мне, какой ты на самом деле никчемный ублюдок".
Если бы только...

*********

Я очень четко помню, как это началось. Той ночью, когда моя учетная запись America Online была еще достаточно новой, чтобы быть захватывающей, но не настолько новой, чтобы я не начал экспериментировать со всеми её возможностями.
Раньше я никогда не занимался серфингом в Интернете. Но все говорили, что это "магия Интернета". Столько информации, столько мест для изучения! Я начал консервативно: название моего родного города, колледж, который я закончил, мои любимые команды... Те же самые вещи, которые все сначала пробуют, я полагаю.
Затем, поскольку все это было настолько анонимно и «безопасно» (это было ещё до того, как конфиденциальность в Интернете стала такой проблемой), я рискнул. После секундного колебания и с виновато сгорбленными плечами - здесь, в уединении моей берлоги... я ввел в поисковик слово «трансвестит»...
Я не знаю, чего я ожидал. Направления к пыльным правительственным исследованиям и, возможно, справочнику по психологии. Или и то и другое. Вещи, представляющие интерес только для медицинских работников, неустанно ищущих «лекарство» для горстки одиноких душ, прячущихся в тени, отчаянно пытающихся понять самих себя. Ужасное, постыдное отклонение, которое их поразило...
Одинокие души. Вроде меня...
Представьте мой шок, когда поисковая система проработала целую минуту, прежде чем выдать около тридцати тысяч совпадений! И не только научные обзоры и унылые научные статьи!
Люди! Толпы людей! Персональные веб-сайты сотнями! Сеть. Доска объявлений. Чаты...
Я не спал в ту ночь. Следующей ночью я спал всего несколько часов.
Так много увидеть! Так многому можно научиться. Так много людей, таких как я. Я повторял снова и снова: «Я думал, что я один такой...».
Я до сих пор ясно помню свое ощущение чуда! Чуда в этом.
Если бы я только не вводил это слово в поисковик...

*********

Прошли месяцы, превратившись в год. Потом в два. Трансгендерное сообщество Сети, которое начиналось как волшебное и чудесное, со временем стало для меня удобным местом. Потом само собой разумеющимся. Я снова и снова возвращался на одни и те же сайты. Те же самые чаты и тот же состав бесплотных, анонимных «электронных друзей».
До той ночи, когда в ходе беседы один из участников упомянул, что местная школьная команда, которую он назвал по имени, только что выиграла чемпионат штата.
Моя челюсть отвисла, когда я смотрел на буквы, танцующие на моем мониторе. Я жил не дальше пяти миль от той самой школы!
Этот пользователь, этот 'Tim3248'... мы жили с ним в одном городе!
Наша дружба была неизбежна, я полагаю, хотя поначалу так мне не казалось.
Я начал с робких намеков на то, что у нас с Тимом есть нечто большее, чем общее отклонение — что у нас есть общий родной город. Для Тима это тоже стало настоящим открытием — что на расстоянии крика был еще один член «Сообщества». По крайней мере, так я думал в то время.
После нескольких недель довольно неловкого общения в чате Тим предложил как-нибудь встретиться. Очень публичное, очень "безопасное" свидание. Я отказал ему. Два раза. Он не предложил это снова после второго раза. Он показался мне недовольным тем, что я решил держаться от него подальше.
Мы вступили в обычную переписку по электронной почте. Он оставался для меня как 'Tim3248' по взаимному негласному соглашению.
По мере того, как я узнавал его больше, чтобы больше доверять ему, я понял, что, за исключением нашего общего секрета, Тим был обычным парнем. Это было для меня небольшим сюрпризом. Я действительно не знаю, почему это было. Но за тем самым тайным исключением я сам был до безобразия обыкновенным малым. Почему бы Тиму — или любому другому члену Сообщества, если уж на то пошло — не быть таким же обычным?
В третий раз я сам предложил встретиться. Если бы только Тим не оказался таким очаровательным, симпатичным, ободряющим парнем...
Но он оказался. Когда нам обоим стало очевидно, что мы можем доверять друг другу - по крайней мере, до некоего предела, все это стало на "ты" и "поделюсь хобби, да и только" - ну, как говорится в одном старом фильме: «это было началом прекрасной дружбы». Это было незадолго до того, как один уик-энд в месяц мы с Тимом встречались в различных мотелях, разбросанных по всему городу. Я начал предвкушать новые встречи с кем-то еще, кто мог меня понять и с кем я мог бы поделиться своими секретами.
Если бы я только мог быть доволен этим! Если бы только по прошествии месяцев я не начал испытывать то же самое чувство скуки, которое начинает окрашивать мои выходные с Тимом. Если бы я только не отправился на поиски какого-то аморфного «чего-то большего».
Если бы я только не нашел это...

*********

Это был Интернет, опять же, который был моей окончательной гибелью.
Я помню, это был вечер вторника. По телевизору вообще ничего путного. Нет хороших книг для чтения. Мне не хотелось залезать в онлайн-чат с той же старой тусовкой. Я помню, как я сидел перед своим компьютером, лениво пролистывая список своих «любимых мест», надеясь на обновление одной из страниц, к которой я возвращался снова и снова.
Не помню, чья это была страница. Это кажется мне странным. Все остальные воспоминания такие ясные. Полагаю, теперь я мог бы вернуться назад и найти того, кто первым поставил меня на путь, ведущий к моему окончательному позору.
Зачем беспокоиться? Это не уменьшило бы моей вины и не облегчило бы мой стыд.
На одной из страниц появилось новое обновление. Несколько интересных картинок. Немного более привлекательный, чем просто обычный комментарий. Я так много помню! И я помню маленькую иконку, которая объявляла, что страница «ссылки» была «обновлена»!
Ссылки часто являются самой интересной вещью на веб-странице. Скорее поиск сокровищ. Никогда не знаешь, что найдешь. Что я нашел той ночью...
В верхней части списка ссылок на веб-сайты компаний у автора страницы была гиперссылка на какую-то компанию, о которой я никогда раньше не слышал. Компания под названием NuGen. Рядом со ссылкой автор поставил жирным шрифтом «ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОСМОТРЕТЬ!»
Небольшое мысленное пожимание плечами и мысль о том, что все, что я должен был потерять, так это некоторое время... Насколько ошибочной оказалась эта мысль!
Я нажал на ссылку...
В ту ночь я не спал. Я прочитал каждую страницу веб-сайта NuGen не менее дюжины раз. Я скачал каждое изображение на свой жесткий диск. Я долго и упорно спорил сам с собой, являлось ли это мошенничеством. Какая-то ужасно жестокая афера, которая охотится на доверчивых, отчаявшихся людей... Вроде меня...
К моей чести, я хочу, чтобы это было известно, я не разместил заказ в ту первую ночь.
Мне удалось сохранять свою решимость и свой скептицизм целых три дня...

*********

Посылка пришла через четыре дня после того, как я разместил свой заказ. Ближе к вечеру в пятницу перед запланированной встречей с Тимом.
В прошлом бывали времена, особенно во время тех встреч в мотеле с Тимом, который помогал мне, когда весь грим и другие хитрости «срабатывали», когда я принимал какую-то позу и свет попадал прямо на меня. В тех немногих случаях, если я не смотрел слишком внимательно или слишком долго, я почти мог поверить в иллюзию.
Но это! Невероятное... волшебство... было заключено в этой простой картонной коробке!
Помню, как только метаморфоза завершилась, я стоял и долго смотрел в зеркало. Я не знаю, что, наконец, разрушило чары. Я помню, как вдруг захихикал (и благодаря этой волшебной жидкости в аэрозольном баллончике это хихиканье было завораживающе женственным), когда понял, что еще даже не посмотрел на «женщину» целиком в зеркале. Я так внимательно осматривал отдельные части на наличие мелких изъянов, что даже не взглянул на нее по-настоящему. То есть - я смотрел на нее глазами человека, который знал, что все это было просто выдумкой. Иллюзией.
Поэтому я помню, как говорил сам себе открыть свой разум и смотреть так, как видят другие.
И это был самый славный момент из всех!
Потому что, когда я, наконец, взглянул на себя во всей полноте нового, воображаемого себя, я понял, что я был неуязвим в своей безупречной маскировке...
Я был действительно очень... красивой.
Ну... возможно, это великодушие. Я определенно не был самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Изображение в зеркале было не настолько совершенным, чтобы казаться невероятным. Я мог заметить небольшие недостатки. Ее челюсть была, пожалуй, немного более квадратной, чем у манекенщицы. Может быть, ее бровь была слишком тяжелой (вещи, с которыми не могла справиться даже магия костюма Nu-Gen). На ее плече была маленькая родинка и едва заметный шрам возле правого колена (небольшие «несовершенства», которые Nu-Gen намеренно добавил и из-за которых в иллюзию было труднее не поверить). Нет, женщина в моем воображении не была идеальной. Но она была такой настоящей! И более чем красива, чтобы требовать и получать все привилегии привлекательной женщины.
В том числе и горячее желание мужчины...
Я до сих пор помню, как в зеркале «ее» тонкие пальцы прижались к губам в совершенно непридуманном, совершенно женском жесте удивления. Я помню, как ее светящиеся карие глаза сначала расширились от изумления, а затем наполнились самыми настоящими слезами, когда я понял, что, наконец, после всех мук приближения достаточно близко, чтобы меня дразнили возможностью (что в глубине души я знал, что никогда по-настоящему не достичь) наконец-то - моя мечта сбылась!
Наконец-то я мог притворяться...
Нет! Не притворяться! Это было чудо! Это была ловушка! Я, наконец, был (до тех пор, пока и когда я хотел упиваться маскарадом) кем-то, кого весь мир должен был принять как женщину, которой я стал.
Внезапно все это показалось стоящим того. Все деньги, все часы, проведенные за страницами онлайн-каталога Nu-Gen. Так много вариантов. Так много возможностей. И только хватит - едва хватит! - денег на одну мечту. Одну фантазию. Значит, это будут губы? Или подбородок? Была бы моя фантазия быть брюнеткой? Или блондинкой? А если она блондинка, то будут ли ее золотые локоны «настоящими»? Или маленькая поросль в последнем укромном уголке ее скромности выдаст безобидный маленький обман?
Выбор. Выбор...
В конце концов, функции, которые я выбрал и которые так умело объединили инженеры Nu-Gen, были скорее экзотическими, чем стереотипными как у манекенщиц.
На лице, которое улыбалось мне из зеркала, был намек на этническую принадлежность. Ах! Но какой национальности? Была ли это приземленность и страсть средиземноморской Африки, которые сформировали ее переносицу и изгиб ее щек? Или экзотика Востока придавала темным выразительным глазам лишь малейший миндалевидный оттенок?
Насколько глубоко в ее объятиях мужчина должен оказаться, чтобы получить ответ на эти тайны?
Некоторыми секретами она поделится, по-видимому, охотно. В зеркале длинные тонкие пальцы скользнули вниз по гладким бокам и округлым бедрам, пока, с лукавой улыбкой, она не скользнула одной рукой по шелковому бедру, чтобы скрыть из виду женственность, которая всего мгновение назад гордо демонстрировалась.
Другая рука поднялась, чтобы прикрыть, но не скрыть, а скорее поддразнить, притворяясь скромной, а на самом деле щеголяя сквозь слегка растопыренные пальцы, упругую круглую грудь, увенчанную нахально торчащими сосками цвета корицы.
Да! Она поделится своими секретами. С нужным человеком.
Но некоторые секреты... Некоторые секреты, решил я, предназначены только для меня.

*********

Если бы я только сделал паузу и позвонил Тиму, как и собирался, если бы его мечта действительно сбылась — а она действительно сбылась. Разве этого было бы недостаточно?
Незнакомый женский голос в телефоне:
— Могу я поговорить с Тимом, пожалуйста?
Несколько мгновений замешательства с его стороны и растущее головокружение с моей, пока я вел его по темной тропинке, поразившей мое воображение, прежде чем, наконец, во всем признаться. Затем его недоверие и неопровержимое доказательство того, что голос этой экзотической незнакомки рассказывал об их общих приключениях, о которых мог знать только его знакомец Майк. И, наконец, его неизбежное согласие и восторженные планы относительно скорейшей встречи.
Но я не позвонил. Зачем звонить и пытаться использовать слова, когда есть возможность удивить его «во плоти»? Гораздо лучше, чем анонимный телефонный звонок, было бы появление таинственной красивой незнакомки у двери комнаты мотеля, где Тим ждал прозаического Майка! "О! Простите меня! Я, должно быть, ошиблась комнатой! Как неловко! Ну, пока я здесь и все равно смущена, не хотите ли вы трахнуть меня? У меня есть несколько свободных минут".
Нет, ничего такого дешевого и предсказуемого. Хочется чего-то более хитрого. Что-то достойное всех затрат и ожиданий, которые привели меня к этому моменту.
Может быть, в этом была причина моей необдуманной спешки в тот день, мое желание довести до совершенства умную, «достойную» шутку, которую я теперь собирался набросить на бедного, ничего не подозревающего Тима.
До этого акт одевания был величайшей радостью, поскольку я задерживался на каждом предмете, цепляясь за все еще живую возможность, чем на этот раз, когда каждый предмет был на месте и иллюзия была настолько полной, насколько это возможно. Я, наконец, добился бы той трансформации, которую так желал. Но теперь я торопливо надел нижнее белье и чулки, туфли и платье, потому что на этот раз трансформация была полной без каких-либо ухищрений (конечно, кроме естественной хитрости костюма). На этот раз не одежда сделала женщину. Женщина была целая и неоспоримая. Теперь одежда была просто аксессуаром, а не предметами первой необходимости. На этот раз вместо кропотливого добавления каждой надуманной части по мере того, как разочаровывающее целое обретало форму, это будет знойное, дразнящее удаление каждого элемента, которое, в конце концов, завершит фантазию.
После очень краткого размышления я решил, что, хотя одежда, поставляемая Nu-Gen, была, несомненно, привлекательной — лёгкое весеннее платье с цветочным принтом, туфли с ремешками и кружевное нижнее белье — ее было недостаточно для открытия, которым я собирался поделиться с Тимом.
"Делиться"? Ах... Нет... "Злорадствовать". "Дразнить." Это была возможность, наконец, поразить человека, которого я знал, в глубине души которого я воспринимал как конкурента. Это был мой шанс накормить своего голодного маленького монстра, который завидовал природным дарам Тима.
Поэтому каждый предмет одежды, который я надевал на наше свидание, должен быть идеальным.
Я порылся в бумажнике в поисках кредитной карты (той, которая идентифицировала её владельца как асексуального «М. Пирсон», отложив остальные, которые выдавали меня как «Майкла»). Какую одежду я купил бы для неё? Платье до щиколоток, скрывающее всё в чопорной скромности? Строгий деловой ансамбль, говорящий о власти и доминировании? И скрытое под любым из них: прозрачное, открытое кружево. Декадентский, облегающий атлас, который лепился к каждому изгибу и мерцал бы при каждом томном движении, когда целомудренная девственница или холодный профессионал превращались в распутную соблазнительницу.
Я буквально выбежал из дома, все мысли о том, чтобы позвонить Тиму, были вытеснены предвкушением восхитительной агонии выбора одежды, которую я буду использовать, чтобы закрепить свое окончательное превосходство в наших отношениях.

*********

Если бы я только пошел в какой-нибудь другой магазин! Было ли это потому, что в моем сознании это место автоматически ассоциировалось с женской одеждой благодаря знакомству (это был, в конце концов, единственный магазин, который я имел смелость посетить. И то только один раз вместе с Тимом, беспечным и беззаботным, рядом со мной для моральной поддержки)? Было ли это потому, что я чувствовал себя там в безопасности? Или, по крайней мере, в такой «безопасности», какой я еще нигде не чувствовал?
Я не знаю. Знаю только, что без сознательного выбора с моей стороны я торопился.
Был момент, как только я открыл дверь своей машины на стоянке торгового центра, я почувствовал укол чего-то близкого к панике. Выдержит ли моя маскировка? Чем я рисковал, если бы это каким-то образом подвело меня? Если каким-то образом я выдал бы свой секрет и раскрылся. Некуда бежать. Негде спрятаться.
Краем глаза я увидел, как молодой муж вел жену и маленького сына вдоль ряда припаркованных машин напротив моей. Это было так кратко, так мимолетно. Блеск в его глазах, когда он смотрел с нескрываемой похотью на стройную ногу, которую я по неопытности просто выставил за дверь, когда повернулся на своем месте, чтобы встать. Коварная, тайная улыбка, которую я мог почувствовать, едва изогнулась в уголках моего рта, когда я проследил за его взглядом до моих гладких бедер, обнаженных из-за столь возмутительно задранной юбки. Внезапный поворот в сторону его головы и пламя на его щеке, когда объект его вожделения осознал свою ошибку, и, сжав губы и нахмурив брови, быстро стянула свою юбку вниз, где ей и место. Затем с чопорным, надменным достоинством она зашагала ко входу в торговый центр, даже не заметив его возмутительной непристойности в том, что он держал в голове «такие мысли».

*********

Если бы только было больше светофоров на моём пути! Если бы я только не нашел место для парковки! Если бы я еще хотя бы на несколько минут задержался у своего дома!
Я все еще был на волне головокружительной радости от признания, которое я получил на стоянке, когда я небрежно прошёл через дверь магазина. На этот раз без трепета и нерешительности. "Вот! Я женщина и это... это мое пространство! Я здесь."
Продавщицы за прилавком одарили меня отрепетированными приветственными улыбками, а затем быстро вернулись к своим занятиям. Без второго взгляда. Ни намека на подозрение или неприятие.
В прошлый раз, когда я был здесь, я съежился возле двери, готовый отступить при первых признаках неодобрения, пока Тим спокойно прогуливался по проходам. На этот раз, с высоко поднятой головой, я направился к тому, что должно было быть святая святых этого места: отделу интимной одежды.
Это было почти ошеломляюще! Все возможности! Все варианты! Все для меня!
Я был так поглощен. Почти загипнотизирован. Я смутно помню, как продавщица спрашивала, не может ли она помочь и мою собственную (непреднамеренную, но очень подлинную) девичью гримасу:
- О! Я пока не знаю! Я просто не знаю!
Она скучающе улыбнулась мне и заверила:
- Я буду здесь, если вам что-нибудь понадобится.
Я даже не заметил, что рядом со мной кто-то стоит. До тех пор, пока продавщица не повторила, на этот раз довольно холодным тоном, свое предложение о помощи. Наконец до неё дошло, когда «женщина», стоявшая рядом со мной, ответила узнаваемым хриплым голосом:
- Я просто смотрю. Спасибо.
Тим... Тим, как "Тина", стоял рядом со мной!
Интуиция. Конечно, он был здесь! Это были выходные, когда встретились «Тина» и «Марсия».  Конечно, он хотел бы, чтобы новая одежда появилась. Была выставлена напоказ.
У меня закружилась голова. У меня отвисла челюсть. Невероятное совпадение! Краем «своего» глаза «Тина», должно быть, заметила этот внезапный поворот моей головы. Она покосилась на меня.
Моя челюсть сомкнулась... и я улыбнулась.
Улыбка. Для меня - юмор этой ситуации. Для Тима... О... для Тима...
Кошмар! Позорное унижение от того, что на тебя так явно пялится незнакомка в общественном месте. А потом над ним смеются.
Я увидел это в одно мгновение. Румяные щеки. Он опустил взгляд и повернул голову.
Почему? Почему я это сделал? Этот вопрос преследует меня. Было ли это воспоминанием о том, что, я уверен, Тим искренне хотел успокоиться, но я втайне подозревал, что это была снисходительность? "О, Марсия! Ты такая горячая сегодня вечером!" Было ли это желанием иметь еще столько же, чтобы злорадствовать в финальной развязке? «Если бы ты мог видеть выражение своего лица, когда...»
Я не знаю.
Я только знаю, что красивая женщина, стоявшая рядом с "Тиной", вдруг закусила губу, а затем таким гораздо более правдоподобным (потому что это было «настоящим», не так ли?) голосом промурлыкала:
- О! Извините. Я не хотела... чтобы...
Еще больше волнения Тины. Больше смущения (что, да поможет мне Бог, я смаковал). Красавица-брюнетка благосклонно относится к ненастоящей женщине рядом с ней, музыкальное хихиканье, которое Тина никогда не смогла бы скопировать и тонкая рука, прижатая к полным, чувственным губам, игриво улыбалась.
Тина поворачивается, чтобы уйти. Сбежать. Нет, я могу помочь!
- Подождите! Пожалуйста, подождите! Я не смеюсь над вами. Я действительно не смеюсь!
Хотя моя широкая улыбка лжет.
Тина бормочет уже мужским голосом (зачем продлевать фарс?):
- Извините...
И отходит подальше.
Как остановить его? Задержать его здесь? Я хочу насладиться своей победой. Я хочу показать свою женственность! И это ответ! Я могу использовать эту женственность как оружие!
Теперь брови брюнетки нахмуриваются, а улыбка сползает с ее лица. Теперь в ее голосе слышится боль и призыв:
- О, пожалуйста, не уходи! Пожалуйста!
Тим остановился, повернулся и посмотрел мне в глаза. Он был поражён. Смущён. Но если он сбежит сейчас... Я играл роль. Я направил пару умоляющих глаз на свои пальцы ног. Помню, как молча приказал Тиму прочитать эти слова на моём притворном выражении лица: "Если ты убежишь до того, как я смогу извиниться, я буду чувствовать себя просто ужасно, потому что ты считаешь меня мелочным и невнимательным. Разве это не было бы ужасно жестоко с твоей стороны? Тот, кто считает себя настоящим мужчиной, не может быть таким жестоким по отношению к нежной, ранимой женщине, не так ли?"
Нет. Тим не мог. Тим вынес бы смущение, если бы тем самым избавил другого от боли.
Если бы я только понял это в то время! Если бы только роль не стала такой опьяняющей.
Почувствовав, что он попался на мою уловку, я заглянул ему в лицо из-под опущенных ресниц и увидел, как он заставил улыбнуться накрашенные губы Тины:
- Все в порядке.
Он слегка пожал плечами (неужели в твоем лифчике колыхается пара форм груди, мой старый друг? Напоминают ли они тебе, насколько все это искусственно? Какой пародией является резина и клей твоей воображаемой груди по сравнению с мягкой, теплой, безупречно реальной женской грудью, которая прижимается к корсажу моего платья?).
Я позволил облегченной улыбке украсить мои ненакрашенные губы (потому что они были спелыми и сочными и не нуждались в улучшении. Я купил их такими). Я понизил тон до успокаивающе-заговорщического почти шепота:
- Правда. Я сам был удивлен больше всего на свете. Я не шучу. Я не... ну... все в порядке.
Я поднял тонкие брови и снова расширил мерцающие глаза, на этот раз в надежде:
- Хорошо?
Увидев, что, возможно, эта женщина имела в виду то, что сказала, что вместо осуждения и порицания, возможно, сверх всяких ожиданий, здесь было принятие, улыбка Тима стала чуть более уверенной. Его тон стал заговорщицким... обнадеживающим:
- Думаю, я должен... Я имею в виду...  Я думаю, что это шок. Спасибо за понимание.
Еще одно легкое пожимание плечами и еще одно небольшое подпрыгивание воображаемой груди, которую на этот раз замечает брюнетка. Должно быть, она это заметила, потому что изо всех сил пытается подавить возобновившуюся улыбку, когда снова обнаруживает внезапный интерес к полу у своих ног.
Это окончательное подтверждение, когда очаровательная мужественность Тима сияет сквозь личность Тины и теперь он уже улыбается, преодолевая затянувшееся смущение. Как и многие трансвеститы, Тим однозначно гетеросексуален. Взяв пример с моей притворной застенчивости, он перешел в мужское наступление. Шепотом, достаточно громким, чтобы донести его до моих ушей, он спросил:
- Что меня выдало?
Я пожал плечами и прошептал:
- Твой голос... может быть... Я не знаю. Я имею в виду, это не что-то вопиющее, знаешь ли. Готов поспорить, что здесь больше никто и понятия не имеет...
Поддавшись лести, Тим-в-Тине едва заметно кивнул через плечо в сторону продавщицы, все еще парившей поблизости:
— А как насчет Брунгильды? Думаешь, она меня расшифровала?
Наградой ему было кивание головы и напористое:
- Уверен, что нет!
Небольшая пауза, прежде чем ее улыбка становится шире, почти дьявольской.
- Вот смотри, я докажу!
Прежде чем Тим успел среагировать, я позвал продавщицу через плечо:
- Будте любезны...
Она двинулась в нашем направлении, а Тим смог только прошипеть:
- Нет! Подожди!
Но было уже слишком поздно и я слишком далеко зашёл в этот момент, потому что указывал на прозрачное платье и очень правильным женским голосом заговорил:
-Этот халат просто прекрасен. Как вы думаете, он будет идеально смотреться на моей подруге? Можем ли мы примерить это?
Брови продавщицы неодобрительно изогнулись:
- Мы?
Я кивнул и улыбнулся, а Тим попытался отвернуться, чтобы избежать нового смущения.
- Конечно "мы". Я хотела бы увидеть это на ней. Вы же не хотите, чтобы она стала примерять его прямо здесь перед всеми, не так ли?
Брови продавщицы опускаются в суровом упреке:
- Извините. В магазине очень строгие правила насчет... Там только одна примерочная. Ваша подруга, конечно, может примерить. Но вам придется остаться здесь.
Я никогда не собирался по-настоящему навредить Тиму. Я знаю это. Я знал еще до того, как позвал ее, какой будет моя реакция, когда продавщица (а я знал, что так и будет) отклонит просьбу делить примерочную с настоящей женщиной. Я скрестил руки на груди и посмотрел на продавщицу. Затем с тем же надменным достоинством, с которым я "отчитывал" мужчину на стоянке, я фыркнул:
- Ну! Если вы так считаете...
Я повернулся к Тиму и провозгласил:
- Все равно это безвкусная тряпка! Пошли! В этом торговом центре полно других магазинов!
Взяв бесчувственную "Тину" за локоть, я задрал нос в величии «дерьмовой суки» и вывел "её" за дверь.

*********

Мы сделали несколько шагов и я, наконец, не смог больше сдерживать веселье и залился (удивительно девичьем) хихиканьем. Я прижал одну руку к подтянутому животику, а другой прикрыл улыбку (все это было очень даже настоящее и притягательное. Я видел свое отражение в витрине на другой стороне). Тина стояла. В неуверенности. Неловкости. Пытаясь решить, какую из множества бурлящих эмоций выразить. Смущение? Гнев?
Я быстро погасил надвигающийся гнев, чтобы подчеркнуть юмор и дух товарищества нашего общего приключения.
Я подавил смешок:
- Ты видел выражение ее лица?!
Я понизил голос и попытался грубо захохотать (и был рад узнать, что, даже если бы я попытался, мой новый поддельный голос не звучал даже отдаленно мужским).
- "В нашем магазине очень строгие правила!"...
Тина переминалась с ноги на ногу и пыталась улыбнуться. Поскольку мы были на публике, хриплый, надуманный женский ропот вернулся:
- Да. Забавно.
Глядя в его лицо, я мог видеть, что это не доставляло Тиму никакого удовольствия. Но я не мог остановиться. Теперь розыгрыш обрел собственную жизнь и я помню, как в глубине моего разума раздался тихий голос, шепчащий: "Не волнуйся. В конце концов все будет смешно. Вот увидишь..."
- "...но вы не можете!"
Даже если бы я мог придумать способ изящно закончить шутку, раскрыть истинное положение дел - оглядываясь назад, я понимаю - я не хотел.
Конечно, возник вопрос, как удержать Тима в игре. Ответ был очевиден. Я заметил проблеск интереса в глазах Тима к моим искусственным чарам даже в этой довольно напряженной ситуации. Я подозревал, что все, что мне нужно было сделать, чтобы заманить Тима еще глубже в ловушку, — это пообещать более широкий доступ к этим чарам в менее напряженной атмосфере.
Я предполагаю, что улыбка на моих губах была такой же «лукавой», как и все остальное. Но это вряд ли имело значение. Я читал в его глазах: хитрая, потому что планирует еще одну чертовщину? Или хитрая, потому что она рассчитывает на что-то еще? Хитрая, потому что теперь она чувствует собственный интерес и хочет что-то с этим сделать?
Я протянул руку ладонью вниз, пальцы расслаблены:
- Кстати, меня зовут Анжелика. Но все мои друзья зовут меня Энджи.
Анжелика? Откуда взялось это имя? Что стало со старой, непритязательной «Марсией»?
«Марсия» с корсетом и набитым носками лифчиком, неубедительной индивидуальностью и слой за слоем макияжа? Отброшено. Зачем вообще думать о Марсии, когда теперь можно убрать (казалось бы) всю внешнюю показуху и найти под ней только сочное женское тело? Желанное. И нельзя было никакими средствами доказать ложь?
Что до личности...
Тина взяла мою протянутую руку и я был рад заметить, что это была явно мужская хватка. Своим фальшивым женским голосом Тина пробормотала:
- Я Тим.
Я снова поднял тонкую бровь в игривой насмешке:
- Тим? О, я так не думаю.
Тим немного расслабился и в его улыбке было что-то от прежнего мужского очарования. "Тина" тряхнула головой и ее волосы упали с плеч и я должен признать, это было сыграно довольно хорошо, когда она промурлыкала:
- Ну, все мои друзья зовут меня Тина.
Мы оба хихикнули.
Идеально... подумал я тогда.
Все еще улыбаясь, я кивнул в сторону выхода из торгового центра:
- Там есть небольшой ресторанчик. Прямо через дорогу. Ничего особенного, но там тихо. Мы могли бы поговорить.
Более обаятельная улыбка.
- Пожалуйста?
Если бы только Тим сказал «Нет, спасибо», на этом все бы и закончилось.
- Конечно. Я тоже хотел бы этого.

*********

Возможно, если бы в этот момент все пошло немного по-другому, я мог бы, наконец, остановиться на мгновение и осознать, насколько все это вышло из-под контроля и безвкусно. У меня вдруг возникли серьезные сомнения. Конечно, сомнения вращались вокруг того, как лучше реализовать эту мою грязную маленькую схему, а не в правильности или неправильности всего этого. Но сомнения сомнениями и, возможно...
Если бы я только не отвернулся от эскалатора, мне вдруг не захотелось спускаться (без осознанной причины) и я начал пробираться к выходу из торгового центра по дальней стороне Женской моды. Я мог не видеть платье. Или, возможно, мне следует сказать «Платье», так как оно было почти сущностью само по себе.
Видите ли, я все еще хватаюсь за соломинку. Все еще ищу виноватого в том, как все обернулось. Мне так стыдно за себя, что я дойду до того, что попытаюсь свалить свою вину на неодушевленные предметы. Витрина, которая привлекла мое внимание, располагалась на пересечении двух основных коридоров. Она состояла из двух женских манекенов, один стоял немного позади и левее второго, который сидел.
Стоящий манекен был одет в женский деловой костюм из темного льняного полотна в тонкую полоску. Это было дерзко мужское и вполне «ретро» с широкими лацканами, широкими штанинами, плиссированными брюками, возмутительно кричащим галстуком и — мелькавшие под стянутым сзади, нагло упирающимся в бедро кулаком — пожарные красные подтяжки! Собственно, единственной уступкой женственности во всем ансамбле были туфли-лодочки на высоком каблуке и темные нейлоновые чулки, выглядывающие из-под манжет брюк. Я бы взглянул на «мужской» наряд, усмехнулся бы подразумеваемому вызову, который он предлагал любой проходящей мимо женщине, а затем ушёл бы, не оглянувшись...
Если бы не сидячий манекен и платье, которое на нем было.
Интересно, был ли тот второй манекен на самом деле просто запоздалой мыслью? Если бы настоящей целью показа была реклама «мужского» делового костюма! Не будет ли это последней иронией? Быть в конечном счете уничтоженным запоздалой мыслью?
Видно было, что задумал создатель витрины - своего рода двойственность Инь/Ян. Чтобы компенсировать очевидное, подавляющее мужское начало, он или она решили одеть другой манекен во что-то слегка женственное.
Тонкая женственность. Это пришло ко мне тогда, когда я смотрел в восторге на Платье, ничуть не менее загипнотизированный, чем как недавно один мальчик был загипнотизирован лесом воображаемых ног.
Это то, что я хотел!
Тонкость.
Вместо клише, задыхающегося от неряшливого, потного секса, я хотел, чтобы Тим завел со мной романтику. Добейся меня и завоюй меня, что было моей женской прерогативой. Это было бы идеальным завоеванием. Последняя, ​​с трудом завоеванная капитуляция перед затяжной романтической кампанией. И все сделано со стилем и классом.
Тот же стиль и класс, что украсил сидячий манекен и идеальное платье для того, что я задумал.
На самом деле это было довольно просто. Платье. Без излишеств и украшений. Просто свободное ниспадание полуночного черного шелка в ретро-неогреческой драпировке 50-х годов. Возможно, это было частью его очарования — отголосок сексуальности Мэрилин Монро, глубоко таинственный, глубоко женственный. Требовательный и бесстыдный. И все же «Платье» не было пародией. Мимолётное наслаждение трансвеститом. Наоборот. Он предлагал гораздо больше, чем выставлял напоказ. Глубокое декольте было недостаточным, чтобы выдать даже намек на декольте. Свободный покрой корсажа мешал выставлять напоказ весь изгиб грудей, скрытых внутри. Действительно, форму правой груди манекена можно было представить только по легкому закруглению складок материи, прикрывавших ее. Но левая грудь...
Может ли быть что-то более соблазнительное, чем надутая женская грудь, которая переопределяет темные волны ткани, чтобы с гордостью заявить о себе? Требовать своей дерзостью должного мужского восхищения?
В моем воображении я видел свободную ткань этого корсажа, постоянно движущуюся, постоянно меняющуюся в извилистом танце необузданных грудей... моей груди... скрытой/обнаженной под ней. Я представил пышную юбку — в тот момент аккуратно подвернутую к бедру и спущенную ниже колена — кружащуюся вокруг прозрачных черных чулок, а блестящие черные высокие каблуки с открытым носком щелкали при каждом шаге. И под всем этим? Черное кружево. Черный шелк. Пояс с подвязками и широкий подгиб, а может, даже и швы! Опять же, очень ретро. Вершина женской загадочности. Приз, который нужно страстно искать и, возможно, завоевать с помощью романтики и лести. Похвала и преследование. Идеальная мишень для всех мужских уловок, которые мужчина может применить к объекту своего желания.
Разве я не намекал Тиму, что меня очаровала женская привлекательность? Что может быть более естественным, более ожидаемым, чем для меня упиваться этим очарованием, даже когда я тренировал Тима через его подражание?
А что касается «О, Тим, трахни меня сейчас!»...
Гораздо более уместной для Платья была бы пощечина и свирепое рычание: «Как ты смеешь?! За какую девушку ты меня принимаешь?!» Если бы я не был достаточно «мотивирован» до того, как было сделано предложение, то есть. Если бы Тим не нашел способ удовлетворить мою собственную (воображаемую) фантазию о любовнике, который мог бы быть и эротически женственным и в то же время романтичным, возбуждающе мужским.
Какой невероятно высокой преградой это было бы! И какая идеальная месть!
Я не мог позволить себе такую цену костюма, который я принес домой в тот день... Мой сберегательный счет почти опустел на покупку «Анжелики». С безразличием наркомана к затратам я опустошил последний резерв кредита на моей «М» карточке Пирсона перед тем, как выйти из торгового центра с пакетами для покупок, покачивающимися в моих руках.
Зато злая, довольная ухмылка играет на моих искусственных губах...

*********

Я побаловал себя, когда вернулся домой.
За два часа до встречи в мотеле. Что бы случилось, если бы у меня не было ужасного, непреодолимого искушения Анжелики? Если бы вместо этого у меня были эти два часа на размышления? Отражение?
Я даже представить себе не могу, что это могло быть. Очарование Анжелики было неизбежным.
Я начал с того, что сидел за (отвлекающе мужским) сочетанием стола и зеркала в моей (безусловно мужской) спальне. Но Анжелика быстро превзошла свое окружение.
Косметика. Женская уловка в подушечке теней для век. Женские козни в тюбике помады.
Я накопил довольно большую палитру «красок» за все мои бесплодные попытки превратить Марсию во что-то едва сносное. Я стал довольно искусным в искусстве соблазнения... или, по крайней мере, в его попытках.
Но теперь... передо мной совершенно новый холст...
Начну с тонкости. Всего лишь намек на розу для век. Немного туши, чтобы подчеркнуть ресницы, но оставить сомнения: «Она что-то с ними сделала или это естественно?» Были ли ее глаза такими большими, такими пленительными, когда я впервые встретил ее?
Легчайший поцелуй румян на щеку.
Сделай одну уступку эпохе, из которой происходит это самоприхорашивание и накрась губы огненно-красным глянцевым оттенком. Соблазнительно мягким. Он предположительно теплый и влажный.
Потом венец славы. «Последний женский обман». Собери небрежно-разбросанные волосы до плеч в тюбетейку, а затем склони голову, чтобы получить волны цвета красного дерева в стиле 50-х годов слишком дорогого, но неотразимого, потому что он идеально подходит для парика. Взбивай и корректируй, пока иллюзия не станет идеальной. Будут подозревать - да, конечно. Но поскольку парик слишком искусно сделан по линии волос и коже головы, слишком хорошо подогнан, возникнет сомнение, что, возможно, в преддверии этой встречи она действительно подстриглась и сделала новую прическу и это действительно ее естественные локоны.
Еще одно маленькое тщеславие на зависть Тима. Настоящая женщина может носить парик в любое время. Это ее право использовать немного обмана для усиления своего физического обаяния. Общество не осуждает, когда настоящая женщина использует хитрость, чтобы сделать себя более привлекательной. В самом деле, если она так же преуспела в этом деле, как образ, смотревший на меня из зеркала, общество хвалило ее. Завидовало ей. Насколько отличалась бы реакция мужчины, если бы его поймали на таком постыдном обмане!
Когда я впервые увидел «женщину», известную как Анжелика, мои глаза наполнились слезами от красоты сбывшейся мечты. Теперь, по мере осуществления зловещего плана, эти невинные слезы сменились твердым, нетерпеливым блеском. Когда я еще раз провел тонкими руками по своим гладким изгибам, я улыбнулся при мысли: "Сможешь ли ты зайти так далеко, Тим? Ты когда-нибудь заслужишь право восхищаться этим? Обладать этим? Как весело будет смотреть, как ты будешь пытаться!"
Женское белье.
Не тяжелая масса фунтов спандекса и резины, необходимая для того, чтобы вылепить мужскую форму во что-то, напоминающее женскую. Теперь одежда прозрачная, ласкающая. Скорее дань условности, чем необходимости.
Теперь это тонкий черный кружевной бюстгальтер, который обхватывает грудь, как руки любовника, приподнимает ее, но на самом деле не прикрывает. Не настолько сковывает, чтобы удерживать в неподвижности. Платье требует легкого подпрыгивания груди в качестве подходящего противовеса его почти строгой элегантности и бюстгальтер подходит.
Теперь это высокая талия, полный изгиб ягодиц, скрывающий трусики - на самом деле пояс для трусиков. Как будто идеальная фигура Анжелики нуждалась в этом. Нет. Опять же, эта одежда — дань эпохе Платья. Эпоха до изобретения колготок, когда пояс и язычки для подвязок были так же необходимы, как и чулки, без которых женщину никогда не застали бы на публике. Но также и эпоха, когда облегающий шелк можно было украсить кружевной оборкой и аппликацией из бутонов роз, если женщина, как и Анжелика, решит воспользоваться женской привилегией скрывать такой греховный соблазн под своим платьем.
Женские чулки. О... проверка! Подтверждение! Наслаждаясь игрой фантазии в зеркале, когда пальцы с малиновыми ногтями медленно скользят по гладким ногам из прозрачного черного нейлона. Надутая, вызывающая воспоминания суета застегивающихся подвязок, когда в зеркале безудержная грудь качается при каждом малейшем движении и поддельные кудри скользят по гладким плечам. Мгновенное отвлечение мужской кульминации, когда те же самые женственные изящные руки скользят вверх по обтянутым чулками ногам, разглаживая блестящий искусственный шелк, пока широкие черные полосы не встанут чуть выше шелковых бедер.
Восхитительное затруднительное положение, полный промах или наполовину? Слип обязателен! Так же обязателен, как пояс и чулки! Какая приличная дама выходит на публику без этой последней линии защиты своей скромности? Не то чтобы Анжелика так сильно заботилась о скромности...
Или нет?
Это меня озадачило. Помню, как Анжелика смотрела на меня из зеркала, внезапно нахмурив брови и задумчиво надув вишневые губы.
Как близок был я к тому, чтобы отказаться от хитрости, когда позволил Анжелике насмехаться и искушать меня из зеркала. Тонкость – помню, корила себя. Если бы Тиму посчастливилось хотя бы на мгновение мельком увидеть английское кружево, составлявшее два нижних дюйма черного атласного полукомбинезона, который я сейчас выбрал, то это было бы бессознательно с моей стороны! Первоклассное приличие! Юбки разгладились, а затем быстро подвернулись к бедрам! Скромность и благопристойность были бы дежурными словами Анжелики. И не воспринимались бы как дешевая и очевидная уловка или быстро забытая уловка.
Пока это не соответствовало ее цели.
Пока Тим не завоевал ее. Пока ему, наконец, не удалось соблазнить ее своей постыдно возбуждающей способностью имитировать ее пол, Анжелика всегда была настоящей леди. Возможно, леди с похотливыми маленькими фантазиями и непристойными маленькими аппетитами. Но все-таки дама.
В подтверждение тому «Платье» легко скользит по всему, что было раньше. Под маской элегантной утонченности скрывается склонность Анжелики к женской чувственности. Все, что осталось, — это немного погладить, чтобы уложить складки, ниспадающие на ее грудь, а затем скромно вступить в туфли, завершающие ансамбль.
Наконец, в зеркале, когда все приготовления завершены, Анжелика садится на край моей кровати. С самодовольной ухмылкой она чопорно заправляет юбку под небрежно скрещенные ноги, а затем приглашающе улыбается мне. Неожиданное приглашение.
«Итак... Майкл. Расскажи мне все обо мне».

*********

Я уже говорил, что у Анжелики есть идеи, которые она может предложить мне. Пока я сидел там, глядя на ее отражение красоты, она поделилась другим.
Да, часть ее очарования заключалась в опьяняющей женской силе, которую она дала мне. Это, безусловно, было частью этого.
Но теперь, глядя на эту фантазию, я понял, что действует другое, гораздо более тонкое соблазнение.
Майкл был продуктом многих неконтролируемых обстоятельств. Столько несчастий и слепой, спотыкающейся судьбы. Багаж всей жизни тащился за ним по пятам.
Но Анжелика...
Она была тем, что я когда-либо хотел создать. Ее история была моей для написания.
Какой была ее жизнь до этого момента? Какие судьбы и решения сформировали ее? Был ли предел моему творчеству?
Она была «военным мальчишкой». Это можно было прочитать в ее экзотических чертах лица. Ее отец, очевидно, был американским военнослужащим, когда-то служившим на Востоке. Ее мать была азиатской красавицей, которая покорила сердце одинокого мальчика так далеко от дома. В результате детство Анжелики было безродным... бродячим... следуя за своими родителями. Никогда не проводите в одном месте достаточно долго, чтобы завязать крепкую дружбу. У нее была одинокая самодостаточность, жаждавшая чего-то большего, чем она сама. Одиночество, которое жаждало чего-то, чему нет названия, но знало, что нуждается в нем все отчаяннее и отчаяннее, по мере того как годы накладывались друг на друга.
Контакт. Близость.
Не этим ли объяснялась ее решительность? Ее потребность в общении? Ее быстрое, бесстыдное схватывание того, что захватило ее воображение? Если бы ее жизнь не научила ее: «Хватай сейчас! Через мгновение этого уже не будет!»
Нет злобы. Нет стыда.
Любопытство. Идет поиск. Готовность осмелиться на эксперименты в погоне за этим контактом, этой близостью.
Да. Это была Анжелика.
Странно теперь, оглядываясь назад, осознавать, что если бы эта личность держалась, история могла бы иметь счастливый конец. Анжелику из этой биографии можно было бы простить. Да, она была немного дикой, немного устрашающей — по крайней мере, поначалу. Она уже доказала, что не прочь посмеяться над чужим безобидным смущением. И уж точно она не была рабыней приличий или социальных условностей. Но она была добродетельна, несмотря ни на что. Возможно, даже немного ранима, немного застенчива и неуверенна. Особенно, когда все, наконец, станет «серьезно» интимным.
Даже не осознавая, что в ней есть изъян, я нашел способ исправить «шутку». Я все равно отомщу. Я все еще смеюсь последним. Но теперь вместо жестокости и насмешки это будет нежный смех.
Когда Тим завершит квест (а я теперь решил, что он это сделает), после того, как Анжелика исполнит каждое желание Тима, которое Тим мог вообразить, когда, наконец, они будут лежать рядом друг с другом, Анжелика положит свою голову ему на грудь, закроет глаза и с умиротворенной улыбкой шепнёт: «Дорогой, у меня есть маленький секрет, который, я думаю, я могу открыть тебе сейчас».
Вечер начался достаточно хорошо.
Поездка в центр города была всем, на что я мог надеяться. Куда бы я ни пошёл, я буквально оборачивал головы - и мужские (ожидаемо), и, что удивительно поначалу, женские. Но тогда почему бы и нет? Я начал понимать, что женское обаяние действительно действует на других женщин, как я и говорил Тиму. Красота есть красота. Очарование есть очарование. Конечно, женское восхищение, которое я получил, было результатом зависти и любопытства, а не желания. "Вау! Посмотрите на нее! Самодовольная маленькая сучка - и она это знает! И это платье! О, чего бы я не отдала за такое платье и умение так хорошо его носить! Как она это делает? Какие уловки она использует?"
Более опрометчивая проверка. Больше о соблазнительной способности ненадолго побыть кем-то другим. Чтобы иметь доступ к другой жизни, другой истории.
Действительно, спустя некоторое время, мне кажется, я действительно начал видеть кое-что в мире глазами Анжелики. Помню, когда я шел с высоко поднятой головой через вход в отель в центре города, я буквально разрывался между удовлетворением от реакции всех мужчин в вестибюле (реприза моего грандиозного входа в ресторан тем утром)...
...И самая странная искра раздражения всех вокруг! Я начал задаваться вопросом, не ошибся ли я немного в выборе бюстгальтера. Столько пялятся! И так открыто! «Боже мой! Вас всех кормили из бутылочки? Повзрослей и позволь выйти отсюда даме хотя бы с несколькими целыми швами после всего твоего мысленного раздевания!"
Был краткий момент колебания, прежде чем я постучал в дверь. Я не знаю, что вызвало это колебание. Эмоции не были так хорошо сформированы, чтобы я мог их уловить.
И это было лишь мимолетное мгновение. Ещё сердцебиение. Умолк последний шепот здравого смысла.
Дверь открылась и я улыбнулась улыбкой, в которой было сразу несколько вещей. Предвкушение начала приключений. Признательность за хорошо подобранную повседневную, но явно дорогую рубашку и брюки Тима. Одобрение приветственной улыбки на его губах. Небольшой страх перед неловкостью следующего шага к тому, что в конечном итоге может стать очень близкими отношениями. Все отразилось в выражении лица Тима.
Как и ожидалось, его глаза переместились с моего лица вниз, рассматривая Платье во всей его красе. На этот раз я не почувствовал раздражения. В конце концов, Платье предназначалось ему для удовольствия. Он был моей аудиторией. Действительно, через мгновение я раскинул руки в легком «та-да!» жесте и развернулся, чтобы спровоцировать водоворот полуночного черного шелка на дымчато-черных чулках.
- Хорошо?
- Ты прямо сияешь.
Его ответ был изящным, уравновешенным и очень, очень очаровательным. Идеальный ответ.
Я положил голову на плечо и снова улыбнулся:
- Спасибо!
- Пожалуйста, заходи. Заходи.
Я вошел внутрь и остановился в центре комнаты. Что теперь? Я почувствовал легкую панику. Что я сделал сейчас, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки? Я помню момент того ужасного, сжатого сознания, когда ты прямо теряешь всякое вдохновение. Любой порядок действий. Ни один из моих тщательно отрепетированных (и, вероятно, очень неубедительных в глазах горстки женщин, видевших их) «движений» здесь не подходил. Все они были предназначены для того, чтобы произвести впечатление на женщин, а не на мужчин. Не подумает ли Тим, что я совсем сошёл с ума, если прибегну к единственному оставшемуся у меня гамбиту? Мой запас мужских разговорных уловок? «Итак, Тим... как насчет вчерашней игры «Лейкерс»?»
Мои пальцы сжали маленький черный клатч, который я держал на уровне талии. Я не думал об этом как об уловке - это просто естественно, куда эта сумочка попала, когда я держал ее обеими руками. Внезапно я понял, что угощаю Тима женским языком тела, который не раз видел сам. Сам образ скромной, порядочной леди. Ее сумочка была низко, словно тонкий щит между ее поклонником-мужчиной и ее девственностью (Пока недоступно. Требуется дополнительная работа, чтобы получить доступ).
И это было моим спасением. Напоминание о том, что я был Анжеликой, женщиной, желающей ухаживать и побеждать. Мне не нужно было придумывать никаких уловок или гамбитов, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Это была мужская работа. Я мог просто стоять там, расслабленная улыбка снова появилась на моих губах вместе с озорным блеском в глазах, пока я ждал, что придумает Тим.
Он блестяще принял вызов.
- Я тут подумал: у нас есть целый вечер. Хочешь перекусить? В прошлый раз ты выбрала ресторан... для обеда. На сегодняшний вечер я знаю маленькую кофейню в двух кварталах отсюда. Ничего особенного. Но эспрессо отличный и они ещё делают там замечательные круассаны.
Почему бы нет? Я знал это место, о котором говорил Тим. Там было тихо и спокойно, дружелюбно и приятно интимно. Мысль о близости напомнила мне, что у меня есть хитрость, цель, которая лежит в основе всего этого дела. Лишь слегка встряхнув плечами — ну, на самом деле, даже не встряхнув. Мягкое качание один-два вперед и назад в сочетании с выгибанием левой ноги в согнутом бедре, левое колено слегка скрещено с правым. Еще одна классически женская поза.
Я спросил:
- Это будет голландское угощение — Тина и я? Или меня будет сопровождать очень красивый джентльмен?
Тим был намного лучше в этом, чем я.
- О, я думаю, мы позволим Тине остаться здесь еще на какое-то время. Не каждый день мне удается хвастаться такой красивой женщиной.
Веселье. Я даже не осознавал этого в то время. Я имею в виду - это был просто естественный жест. Когда я вытянул правую руку в расслабленном запястье, пальцы слегка обвисли в позе: «Вы можете взять мою руку и вести меня, галантный сэр рыцарь», маленький клатч в моей левой руке качнулся в сторону.
Первый барьер упал.

*********

Я получил дальнейшее понимание в ресторане в тот вечер.
Было больше восхищения (мужского и женского), которое я заметил по дороге в мотель. То, что на этот раз это было общее восхищение, только усилило удовольствие. Под «общим восхищением» я подразумеваю то, что теперь женщины, с которыми мы сталкивались, жадно смотрели на Тима в ответ на улыбки, которые я получал от мужчин (Жадные женские взгляды, которые раз или два вызывали холодное «Отстань, сука, он мой» взгляд от меня). Было также немало завистливых вздохов мужчин по поводу удачи Тима. Завистливые вздохи, которые я поощрял своей раболепной страстью к человеку, на руку которого опирался. «Ну и дела, ребята. Разве вы не отдали бы что угодно, чтобы такая великолепная милашка была так же горяча для вас, как сейчас для счастливого ублюдка, к которому она прижимается?"
Все в порядке. Ничего столь очевидного, как стоны, надутые губы и трение моих роскошных женственных изгибов о Тима. По правде говоря, это редко было чем-то большим, чем мимолетная лукавая улыбка и изгиб бровей в дьявольской насмешке над наиболее наглыми из моих поклонников. Тим никогда не видел эту грань Анжелики. Тим только видел заученную характеристику плохой девчонки на поверхности и застенчивой и уязвимой в глубине души Анжелики.
Тим безупречно отреагировал на эту характеристику, оставаясь идеальным партнером на протяжении всего нашего ужина. Он всегда был очаровательно галантным и очень мужественным. Я получил удовольствие от того, что мне выдвинули стул. Чтобы кто-то заказывал для меня. Типа "Анжелика идет на выпускной бал". Я отвечал тем же, играя кокетку до мелочей.
Оглядываясь назад, самым большим удивлением было то, как легко все это мне давалось. Я был «в роли». Мир реагировал на меня, основываясь на моем образе и эта реакция подкрепляла мое выступление. Один питался другим. Оба усиливались, пока, наконец, я не настолько увлекся этим маскарадом, что стал... ну...
Более...
Или, может быть, менее...
Меньше маскарада.
В какой-то момент, сразу после того, как мы уселись за маленький столик в глубине, я скрестил ноги и в панике почувствовал, как Платье скользит вверх по моему бедру. Я помню, как дышал безмолвной молитвой благодарности за то, что костюм, идеальная маска, скрывал румянец, который я чувствовал, горел на щеках. Румянец, вызванный внезапным страхом, что я позволяю всему миру узнать, что сексуальная, мирская женская рутина была всего лишь притворством - что я на самом деле был просто какой-то неуклюжей маленькой девочкой без достаточного опыта, чтобы помешать всему миру. Бесплатный взгляд на мое нижнее белье! Я был так благодарен Тиму за то, что он выбрал именно этот момент, чтобы отвести взгляд и я смог стянуть свою юбку вниз, где ей и место, а затем заколоть ее под бедром без его ведома.
Я помню вспышку ревнивого гнева, когда официантка студенческого возраста, легкомысленная маленькая проститутка, хихикнула над Тимом и имела наглость флиртовать с ним, принимая наш заказ. И все это время я, как подружка Тима, сидел тут же!
По мере того, как тянулся вечер, можно было испытать и другие, менее тонкие грани женственности.
Эти стильные туфли в стиле ретро начали щипать мои пальцы ног, а постоянное балансирование при ходьбе в них начало вызывать тупую боль в лодыжках. Бретельки лифчика начали впиваться в мои плечи, тяжесть моей бутафорской груди добавляла настоящую боль в шее, мне постоянно приходилось бороться, чтобы держать осанку высоко и гордо.
Самое удивительное, что вечер продолжался...
Я начал скучать.
Как я уже сказал, это становилось слишком простым и более чем однообразным. "Это снова мы. Другой парень нюхает приманку. Большие упругие сиськи и тугая маленькая попка вызывают типичную мужскую реакцию. Ты просто не можешь оторвать от меня глаз, не так ли? Внезапно все, что ты можешь думать, это то, как сильно ты хотел бы затащить меня под себя где-нибудь на какой-нибудь кровати и выбить мне мозги. И ты так поглощен похотью, что даже не знаешь, что это написано у тебя на лице, чтобы весь мир мог видеть".
Слишком легко. И, через некоторое время, немного депрессивно. Правы ли были женщины? Действительно ли в глубине души у мужчин не было ничего более сложного, чем их сексуальные побуждения? По крайней мере, когда дело доходило до общения с женщинами? Чем больше они таращились, чем больше желали, тем больше мне хотелось, чтобы хотя бы один из них посмотрел мне в глаза, а не пялился на подпрыгивания моих сисек или покачивания моей задницы.
Ведь под всеми этими атрибутами и подделками я тоже был человеком! Становилось неловко — с какой легкостью их «маленькие головы» опережали «большие» каждый раз, когда я оказывался поблизости.
Полагаю, Тим начал понимать, что мне становится скучно. В его голосе была нотка беспокойства, когда он взглянул на часы и пробормотал:
- О! Посмотри на время. Почти девять тридцать! Я полагаю, если...
Тут его голос понизился до шепота:
...ты и Тина собираемся пойти в бар до того, как он закроется? А то нам скоро пора возвращаться в отель!
Волнение от возобновления моей кампании прогнало скуку и разочарование.
Но не совсем далеко.
Если бы только это было так...

*********