Проревев несколько минут, Натан перешел на тихое нытьё, и, наконец, сказал себе "Хватит! Это уже слишком!" И тут он осознал, что Клер, не издала ни звука за то время, пока он ревел. Наверное, она сейчас тихо смеется над ним. Ведь она не могла так просто уйти, уж он то, её знал.

Он открыл глаза, вытер ладошкой слезы и, не обращая внимания на свою кружевную, влажную от слёз перчатку, огляделся. Клер нигде не было. Он обернулся, она стояла позади него. Своим девчоночьим нытьем он доставил её немало удовольствия. Хищная улыбка на её лице напугала его.

— Милая, ты так прелестно плачешь.

Она приближалась к нему, а он тихонько отступал назад. Невозможно было привыкнуть к тому, что Клер была намного выше, чем он. Он чувствовал себя маленьким даже в этом огромном платье, которое, казалось, заполнило большую часть комнаты. Шпилькой одной из туфель, он ступил на ткань своей юбки и неловко замахал ручками, едва не упав. Клер взглянула на него таким хищным взглядом, словно голодная волчица на робкого ягнёнка.

— Поплачь для меня ещё, моя маленькая принцесска, — подступая всё ближе, нарочито гадко, произнесла она.

— Клер, прекрати, пожалуйста… — Дрожащим голосом умолял Натан.

Она подошла к нему так близко, что он слышал её тяжелое от возбуждения дыхание. Он едва взглянул через плечо, определив местоположение двери, в попытках найти выход из своего положения. Но даже если он шмыгнёт в дверь, то в своём платье и на своих каблуках он далеко не убежит. Клер поймает его, и это её только раззадорит.

— Сейчас я хотела бы иметь член. Было бы классно трахнуть тебя сейчас.

Он испуганно уставился на неё:

— Клер!

— Я больше тебя. Я сильнее тебя. — Медленно наступая, уверенно говорила она. — Я могу сделать с тобой всё, что захочу. Ну, давай, попроси меня остановиться, похнычь ещё немного. Думаю, ты тоже получишь удовольствие.

Она подошла ещё ближе, Натан мог лишь осторожно отступать. Огромная юбка сзади начала упираться в стену, и Клер, не отрывая взгляда, ехидно улыбнулась ему. Она, прижав Натана спиной к стене, принялась мять его груди и тереться об него всем своим телом. Он весь дрожал от страха и не мог произнести ни слова, только жалобно скулил и несвязно мычал. Никогда ещё Клер не была такой напористой и вызывающей.

— Отчего ты так дрожишь, милая невеста? Не потому ли, что ты девственница?

— Клер, нет… Я не… Я не девственница! Мы с тобой ведь занимались сексом… недавно. Клер, пожалуйста, перестань.

— Да, ты права, девочка, у меня был секс с мужчиной. Но ты теперь не этот мужчина. Ты девочка, с маленькой, чистенькой, никем ещё не тронутой киской. Ты девственница, моя милая невесточка. Я уверена, что у тебя, там, внутри, есть даже девственная плёва. Тебе страшно в первый раз ощутить член в своей милой щёлке? А? Ты ведь боишься испачкать своё чудесное платьице своей кровью? Правда, ведь?

От досады и отчаяния после таких слов, Натан вновь смотрел на мир сквозь слёзы. Но он не должен плакать! "Нет!" "Не сейчас!" "Не перед ней!"

— Клер, пожалуйста, — испуганно умолял он, — помоги мне снять его. Умоляю! Не надо!

— Ты боишься меня?

Натан, одной рукой прикрывая свои губы, другой, уперся ей в живот, пытаясь оттолкнуть её от себя.

— Клер, нет! — сквозь слёзы умолял он её.

Она ухватила его за запястья обеих рук и прижала их к стене:

— Скажи мне, что ты боишься меня! — Приказала она. — Скажи мне, что тебе страшно быть девственной невестой! Скажи это!

— Клер, пож… — всхлипывал он, — пожалуйста! Нет!

— Скажи это сейчас, дрянная девчонка. Или, клянусь, я отхлестаю твою милую попку первым же предметом, что попадется мне на глаза. Твоя задница будет сверкать как неоновая реклама, обещаю! Скажи, что боишься меня. Скажи, что боишься быть девственницей.

Натану не хватало воздуха. Слёзы текли по щекам, попадали в рот и капали с подбородка. Он туго сглотнул слюну.

— Да, Клер. Я очень боюсь тебя. Отпусти, мне больно. Пожалуйста, Клер!

— Скажи все! Скажи всё это прямо сейчас! — Требовала она, стукнув его запястьями о стену и сжав их ещё сильнее.

— Я боюсь тебя, Клер! Я боюсь быть девственной невестой. Мне страшно, – я не могу снять с себя это платье. — Рыдая, признавался он. — Мне очень больно, Клер!

Она сильно схватила его, словно ребёнка, подмышки и с силой бросила на кровать. Вуаль вновь накрыла его лицо, а океан его пышных юбок, раскинувшись на всю кровать, закрыл ему обзор. Пока Натан беспорядочными взмахами рук пытался убрать юбку с лица, чтобы увидеть что Клер собирается делать дальше, она уже была рядом со словами:

— Где там у нашей милой невесты его щёлка??

"Нет, у меня не может быть влагалища! Только не влагалище!", мысленно умолял судьбу Натан.

Но настырная Клер, уже принялась рыться в его юбке с целью добраться до его промежности. Он сильно сжал свои коленки вместе и принялся отчаянно отмахиваться ладошками от её сильных рук, пытающихся в волнах мягкой ткани нащупать его промежность. Клер засмеялась над ним, он вдруг понял почему: он выглядел сейчас так, как хотела Клер, – как трепещущая перед нею и напуганная, девственная невеста. Клер сидела на его ногах с похотливой улыбкой, в своём обтягивающем, чёрном платье. Еще около часа назад, она была такой желанной и сексуальной в нём, теперь она казалась большой, сильной и опасной. Он боялся, что она хочет избить его, такого слабого теперь, а может у неё на уме и что похуже?

Она бросилась на него сверху, схватив его ручки и придавив их к матрацу. Она грубо его целовала, проталкивая свой язык ему в рот. Затем она рукой начала жестко мять его грудь прямо через платье.

Натан уже даже не пытался бороться с ней: он был слишком мал и слишком напуган. Всё, что он мог, это принять всё, что Клер делала с ним, стараясь не доставлять ей удовольствия своими мольбами, стонами или криком о помощи.

Но потом страх начал сменяться на нечто другое. Вопреки самому себе, ему это начинало нравиться. Клер была права, – вопреки его ненависти ко всему этому, он получал удовольствие от собственной беспомощности и силы Клер, когда она смеялась над ним, когда она зажимала его у стены, когда она укрощала его на постели.

Он расслабил и слегка раздвинул свои ножки, надеясь, что Клер снова попробует рукой нащупать его под платьем. Она прикусывала зубами гладкую кожу на его нежной шее, и Натан трепетал от мощной смеси чувств — страха и желания.

Клер прекрасно понимала, что делала, когда заставляла его признаться в страхе к ней. Сейчас он не хотел признавать того, что он был готов сказать ей нечто подобное опять, более того, он желал сказать это снова, желал, чтобы она опять подчиняла его себе.

По мере того, как в нём росли новые желания, его влагалище становилось влажным, и он ощутил странную пустоту между ног. Это были доселе неизвестные ощущения: его киска просила, желала принять в себя нечто большое и твердое. Он хотел чувствовать в себе пальцы Клер. Он желал чувствовать в себе нечто большее, чем пальцы… Он с ужасом, страхом и… сладострастием понял, что хотел чувствовать внутри себя большой, твёрдый член, трущийся о его половые губы, и теребящий его клитор.

Он неожиданно вспомнил своё детство: как его, маленького мальчика, его старшие сёстры поймали, насильно раздели и надели на него свои кружевные трусики, платье, колготки, туфельки. Кто-то из сестер, даже предложил всё это приклеить к нему крепким клеем. Они смеялись над ним, а он беспомощно плакал, вытирая кружевными манжетами свои слёзы. Они изрисовали его губы помадой, и потом пришли их подружки. Все они смеялись над ним, а он ревел навзрыд, глотая слезы, от обиды и беспомощности. Он ненавидел их всех.

Он прожил свою жизнь с целью доставлять страдания женщинам, и теперь всё вернулось на круги своя: женщина снова издевается над ним, швыряет, словно маленькую куклу, смеётся над ним, в то время, когда он плачет от страха. Но теперь это доставляло, пока непонятое, но всё более сильное удовлетворение. Он ненавидел это сладострастное чувство унижения, и вынужденной покорности. Но он желал этого всё больше и больше.

Клер посмотрела на него свысока, и, казалось, ожидание очередных её действий было невероятно долгим. Почему она его не целует? Почему она не мнёт его мягкую грудь? Почему её пальцы не рыщут в его юбке, и не входят внутрь, так желающей их, киски?

Отдышавшись, она тяжело вздохнула, разочарованно гладя на него, лежащего в недоумении на кровати.

— Тебе крупно повезло, что у меня нет члена, милый. — Сказала она поправляя на себе свое чёрное платье. — Как же я хочу сейчас порвать твою целку!

Натан медленно выходил из транса и опустошенный сел на край кровати, чувствуя себя сконфуженным и пристыженным. Что только что с ним произошло? Почему в начале это было так страшно, а в конце он, такой маленький, такой прелестный, и такой напуганный, всем своим существом желал этого? Желал, чтобы его "взяли".

Клер отвернулась, взяла свою сумочку, и в зеркале, отточенными движениями поправила свою помаду. Натан принялся вставать с кровати, но она быстро повернулась к нему и окинула грозным, испепеляющим взглядом, который приказал ему лечь обратно.

— Клер, — робко обратился он к ней, — ты уходишь?

Она закончила со своим макияжем и повернулась к нему лицом:

— День уже почти прошёл, а я здесь не для того, чтобы сидеть в гостиничном номере и обниматься с сентиментальной девственницей в свадебном платье. Я возбуждена и мне надо найти мужика. Кстати, советую тебе заняться тем же. Иди, найди себе парня, который будет о тебе заботиться и не только, маленькая невеста.

Клер подошла к кровати и наклонилась к его лицу, демонстративно едва прикрыв глаза, словно ожидая поцелуя. Натан посмотрел на её улыбающееся лицо, словно только что ничего не происходило.

— Ну давай, — с показной нежностью сказала она, — поцелуй меня на прощание. Я же не кусаюсь.

Он понимал, что ему не следует этого делать, но он не мог. Клер каким-то образом получила власть над ним. Он приподнял голову, и закрыв глаза, нежно поцеловал Клер. Он чувствовал восхитительную мягкость её губ, ощущал приятный запах и вкус её помады, но он желал большего. Он раздвинул свои губы, желая ощутить язык Клер, но она вдруг, оттолкнувшись руками о кровать, резко поднялась, оставив его недоуменно лежать с открытым ртом. Глубоко внутри, в недрах бесчисленных слоёв его юбки, между его бёдер всё было влажно, и скользко. Он никогда не был так возбуждён и так унижен.

Клер вдруг мило улыбнулась ему, погладила его щёку, большим пальцем грубо потерла по его губам и засмеялась.

— Как я и думала, — она показала ему свои чистые пальцы, — твой макияж не стирается. Никак.

Совершенно сухой, белоснежной перчаткой он коснулся своих губ: тонкие кружева на пальчике стали влажными от слюны, но ничего более. Он принялся натирать свои губы, но перчатка всё равно оставалась чистой.

— Пока, пока, маленькая невеста! — Сказала Клер, направляясь к двери. — Я уверена, того, кому ты отдашься, ты сделаешь просто счастливым.

Едва дверь захлопнулась, Натан кинулся к зеркалу: на его лице не было ни единого изъяна, даже следов помады Клер. Он стал судорожно предпринимать попытки удалить свой макияж. В итоге его губы горели, натёртая кожа вокруг глаз болела, но ничего, ни перчатка, ни полотенце, ни газета, не могли даже как-то испортить его макияж, не говоря уже о полном его удалении. Словно на лице была какая-то татуировка, а блестящие, розовые губы с блёстками походили на латексные губы дорогой куклы вовсе не для девчоночьих игр.

После ухода Клер, Натана снова одолело отчаяние. Он был девушкой с большими сиськами, в платье, которое невозможно было снять, и с ярким макияжем, который невозможно удалить. Боле того, это заклинание, проклятие, или что бы там ни было, полностью перевернуло его сознание. Он думал о том, каким образом Клер так сильно его возбудила насмешками, унижением и запугиванием. Он не мог выкинуть из головы неоднозначное чувство пустоты между ног. С одной стороны это чувство пугало, с другой, – заставляло даже не желать, а ожидать чего-то, что само войдёт в него, и доставит наслаждение. Всё это было ему до отвращения противно. Он должен разрушить это проклятие. Он должен вновь стать самим собой.

Он с трудом собрал свою юбку спереди в большую кучу, и направился к зеркалу осмотреть те части его тела, которые он ещё не видел. Он боялся этого, но он должен изучить своё тело, а это странное платье отказывалось сниматься. Получилось далеко не сразу, но он, всё же, поднял все скомканные слои перед собой и увидел, теперь уже не радостную для него картину: его стройные ножки, начинающиеся от широких бедер, были одеты в белоснежные чулки с подвязками, украшенными кружевными оборками, а кружевные, атласные трусики имели прорезь над влагалищем. Но ткань его нижнего белья была совершенно сухой и чистой, однако он точно помнил ощущение скользкой влаги, во время и после домогательств Клер. Даже половые губы были сухими. Он рассмотрел свою талию, где начиналась его огромная юбка, и увидел, что кожа вокруг талии плавно переходила в ткань юбки, юбка росла прямо из него. От этого "зрелища" у него от отвращения закружилась голова, и он отпустил свою скомканную юбку. Несчетные слои нежной тафты моментально распрямились, словно он и не держал их скомканными несколько минут.

Стиснув зубы, Натан сказал себе, что должен продолжить. Он просунул свою руку в вырез платья, и пальцами смог нащупать свой бюстгальтер. Странно, платье, похоже, давало ему некоторую свободу, вплоть до того, пока он не пытался его снять. Пальцы легко скользнули под бюстгальтер, и всей своей ладошкой он коснулся своей груди. Сквозь белоснежные, узорчатые, перчатки он почувствовал их тепло, упругость. Он назвал бы их большими, классными сиськами, если бы они были не на его груди.

Задумчиво играясь со своим соском, он вдруг ощутил приятный, бодрящий холодок, сродни электрическому току, пробежавший по спине. Колени слегка подогнулись, и он издал томный, высокий стон, который напомнил ему множество порнофильмов. Он выдернул руку из своего бюстгальтера. Никогда он больше не произнесет этот звук. Никогда!

Ему до смерти опротивело это платье, еще немного в нём и... всё. Он ДОЛЖЕН избавиться от него! Он сел на кровать, вновь спереди подобрал юбку и принялся изучать свои белоснежные, светящиеся разноцветными блёстками туфли: обычные туфли лодочки с длинным каблуком-шпилькой, надетые поверх гладких чулок. Уложив лодыжку одной ноги на коленку другой, он ухватил задник туфли двумя руками и дернул, потом потянул, затем потянул так сильно, как только мог, но ничего кроме боли не добился. Он схватил двумя руками вырез платья на его груди и потянул ткань в разные стороны изо всех сил и почувствовал странную, приглушённую боль. Он ухватил сверкающее колье на его шее и резким движением, не жалея сил, дернул его, но дикая боль его нежной шеи убедила его больше так не делать. Серьги, представляющие собой полусферы, усыпанные сверкающими кристаллами, и плотно прижатые к мочке уха, он уже расхотел пытаться снять. Он помотал своей головой, трепал и дергал свои волосы руками, пытался распрямить все эти гадские пружинки.

Десять минут борьбы со всей его кружевной, белоснежной и сверкающей "экипировкой" измотали его и доставили сильную боль во всём теле, но на платье не было ни единого разрыва, ни единой торчащей нитки. Он стоял перед зеркалом: отражение было безупречным, ни одного изъяна! Все волоски в его причёске были на своём месте.

Вуаль снова, издеваясь над ним, упала перед его лицом. Со злобным рычанием, которое может издать девушка, он метнулся к своему гардеробу, и извлёк из чемодана дорогой швейцарский нож. Конечно, как он не додумался до этого раньше. "Я разрежу это гадкое платье ко всем чертям, и плевать, что оно часть меня!" — злобно думал Натан.

Он вытащил из углубления ножницы, и уже через минуту обрезал вуаль по кругу.

— Наконец-то! — Вздохнул он с облегчением и нескрываемой радостью. —Скоро это грёбаное платье будет валяться у его ног, в виде лохмотьев.

Он услышал тихий шелест вперемешку с еле слышным треском: вуаль, словно занавес, опускалась перед его взглядом.

С криком отчаяния, раздражения, усталости он отдёрнул вуаль наверх и с остервенением принялся резать ткань своей юбки. Ткань легко поддалась острому металлу, но следом за лезвием тут же без следа вновь воссоединялась. Лезвие прошло сквозь нежную ткань, словно нож сквозь воду.

Натан не знал, куда ему деться. Решив закрыться в ванной комнате, он с трудом протиснул свою юбку через узкую дверь, плюхнулся на сиденье унитаза и вновь горько заплакал. Его груди подрыгивали в такт его рыданиям, словно издеваясь над ним. Он чувствовал свою беспомощность, чувствовал стыд. Он чувствовал жар, и ощутил, что вспотел под мышками, под своей грудью, на шее. В комнате пахло чем-то цветочным, приятным, словно раскрыли букет роз и тюльпанов. Странно, что он раньше не чувствовал этого приятного запаха. Он сидел весь в слезах и, пытаясь успокоиться, наслаждался тонким ароматом, но влага его подмышек не давала ему покоя, и он их понюхал. Приятный аромат ударил ему в нос, и мгновение он наслаждался им, пока не понял: это пахнет от него. Очевидно, что он теперь потеет духами! Его кожа теперь источает нежный, приятный женственный парфюм.

В очередном приступе бессилия и отчаяния, Натан нервно выскочил из ванной, задев своей огромной юбкой несколько тюбиков, стоящих на тумбе возле раковины. Он ходил по комнате, но из-за его юбки это его быстро измотало. Он сел на кровать. Мысли носились у него в голове, не задерживаясь надолго. На глаза ему попалась бутылка красного, креплёного вина. "Может быть, напиться?", — спросил он себя и схватил бутылку, приготовившись выпить её всю. Отпив лишь глоток, он чуть не подавился вином и, интуитивно схватился за горло, чтобы откашляться, при этом нечаянно разлил немного красного вина на свою грудь, платье, юбку: теперь, даже не самое крепкое спиртное ощутимо обжигало его нежное горло.

Он смотрел на красные пятна на своём платье и вспомнил слова Клер: "Тебе страшно в первый раз ощутить член в своей милой щёлке? А? Ты ведь боишься испачкать своё чудесное платьице своей кровью? Правда, ведь?". Ну вот, он испачкал своё платье, хоть и не кровью, но вид испачканного платья доставил ему толику морального удовлетворения. И вдруг подумал про сухость и чистоту между его ног после всего того, что случилось недавно на кровати:

— Неужели оно опять станет чистым? — Гадал он, глядя в зеркало и видя в нём девушку в испачканном красным вином, свадебном платье. Он надеялся, что этого не случится, но кранные пятна на белоснежной ткани начали тускнеть, они уменьшались в размерах, и вскоре исчезли совсем, без следа. В отражении вновь стояла невеста в белоснежном платье без единого изъяна.

Он сел на кровать и, подперев голову, руками тихо заплакал. Он уже устал злиться. Ему всё это надоело. Он останется в этом номере навсегда, и умрёт с голоду или жажды.

Тут раздался стук в дверь. Ему было всё равно, он сидел и смотрел, как падающие на юбку слёзы, словно издеваясь над ним, со временем исчезали. Стук повторился, снова и снова. "Может быть это Клер?", — подумал Натан. Он нехотя встал, взял салфетку с прикроватной тумбочки и пошел открывать дверь.

В дверях стоял "коридорный", — молодой парень с хорошими манерами. Увидев Натана, он на мгновение растерялся, изучая все прелести Натана, затем взяв себя в руки, неуверенно произнёс:

— Хм… О, Здравствуйте Мисс, или лучше сказать Госпожа?

— Чево тебе надо? — Настроение Натана было отнюдь не дружелюбным.

— Ну, я полагаю, что женщина на телефоне, в фойе, просила подойти к нему именно Вас. Вас, ведь, зовут Натали?

— Натали?!

— Ну, да. Она сказала, что хочет поговорить с невестой из этого номера, которую зовут Натали. Я сказал ей, что в списке нет женщины с именем Натали, но она настаивала, и вот, я пришёл сюда, попросить Вас спуститься вниз, чтобы Вы поговорили с ней.

Натан задумчиво, своими кружевными перчатками, погладил свой гладкий подбородок и, от ощущения приятной нежности кружев, на миг забыл, о чём думал.

— Мисс?

— А... да. — "Это, наверное, звонит Синди". — Думал он. , "Должно быть, именно она, каким-то невероятным способом, сделала с ним ЭТО, и теперь хочет позлорадствовать.

Он должен поговорить с ней, он должен убедить её превратить его обратно в мужчину. Он должен быстро что-нибудь придумать. Он уже говорил сегодня эту фразу, и он скажет её снова:

— Хорошо, пусть соединят с этим номером.

— Я сожалею, Мисс, но, боюсь, я не могу. Женщина потребовала, чтобы Вы именно спустились к телефону в фойе.

Натан клял весь свет и проклинал Синди, которая очень хотела, чтобы он, всё же показался всем в этом грёбаном платье. Ему придётся идти вниз, выглядя прекрасной невестой, чёрт её дери! Коридорный натянул на себя милую улыбку.

— Прошу, не подумайте, что я пытаюсь развить отношения с вами, — извиняющее произнёс коридорный, — но Вы такая, м-м... лучезарная, такая прелестная. Вы просто светитесь нежностью. Можно вопрос? Ваша свадьба назначена на сегодняшний вечер, или Вы только примеряете ваше удивительное платье? — Источая осторожное восхищение, произнёс он.

— Я не женюсь! Я даже не... — Натан скрипел зубами от злости. "Лучезарная?! Прелестная?! Светитесь нежностью?!" "Какого хрена??? Разве я не послал тебя первым же вопросом?"

До тех пор, пока ему не удастся убедить Синди превратить его обратно, пока она не вернёт его к нормальной жизни, все вокруг будут пристально глазеть на него, такого заметного издалека, и задавать ему вопросы типа "Када буит васа сватьба?" Они будут относиться к нему как к миленькой девушке в восхитительном платье. И это... это платье не рвётся и... и не пачкается, и возможно, это всё продлится вечно... Господи! Пожалуйста! Нет!

Коридорный посмотрел Натану в глаза. В его взгляде Натан прочитал восхищение, толику похоти, желание трахнуть его... Натану стало не по себе. Это было отвратительно.

— Если ты не возражаешь, — Натан взглядом показал ему "вдоль коридора", мол "Вали!", и "натянул" фальшиво-милую улыбку — а я сейчас спущусь.

Но коридорный не заметил фальши. Он воодушевлённо, с надеждой посмотрел Натану в глаза, и произнес:

— Да, Мисс, я скажу, что вы скоро спуститесь. — Он слегка поклонился, и похотливо улыбнувшись, пошёл прочь.

Натан закрыл дверь и прислонился к ней:

— Чёрт! Я не могу появляться там во всех этих грёбаных бантиках и с этими шарами на плечах. — Он думал, как прикрыть хотя бы верх, не говоря уже об огромной юбке.

Из своего гардероба он достал дорожный, кожаный плащ. Теперь, с его ростом, он мог прикрыться им во весь рост. Он встал перед зеркалом и накинул плащ на себя, особенно стараясь прикрыть буфы на плечах. Кутаясь в чёрную кожу, он вдруг увидел, как его плащ буквально, расходится по швам: пуговицы с него по одной попрыгали по паркету, рукава, отвалившись, попадали, шов на спине разошёлся, а смятые буфы его платья, резко выпрямились, откинув кожаные лохмотья в стороны. Он стоял перед зеркалом, с открытым, от удивления, ртом, с отчаянием и горечью в глазах, а приятный, цветочный запах его пота вновь освежился.

Отчаяние вновь захватило его, обуянный злобой, он схватил шерстяное пальто и вновь накинул его на себя. Спустя секунды, куски качественной шерсти, валялись вокруг его юбки. Он не мог даже прикрыть своё ненавистное платье. Синди продумала все, без исключения.

Рыча от злости, он схватил ключи от номера, но вдруг понял, что у него нет ни единого кармана, чтобы спрятать хотя бы ключи. Если он не может надеть даже пиджак, то как, чёрт возьми, он может что-нибудь с собою унести.

Натан вздохнул, представив, что если он застрянет в этом платье навсегда, то ему будет необходим кошелёк. Хотя, было бы больше пользы от сумки, или рюкзака, но это выглядело бы глупым, несуразным. Ему будет нужен небольшой, белый кошелёк, который подходил бы к его платью. Он представил себе, как он в этом наряде выбирает кошелёк в супермаркете: все консультанты, продавщицы и, наверное, даже менеджер, все придут ему на помощь, чтобы выбрать к его прелестному платью подходящий аксессуар. Они будут сусюкаться с ним, делать ему бесконечные комплименты, говорить "Какая Вы прелестная!" "Вы излучаете нежность!" "Ох, попробуйте вот это, от "Армани". "Ах, может быть, вот это, от "Гучи", и так далее, до бесконечности. Неужели он навсегда обречен на подобное к нему отношение.

— Тьфу! — Не выдержал Натан. Ему казалось, что его сейчас вырвет.

Он выглянул в коридор, оглядевшись по сторонам: никого не было. Выйдя за дверь, он захлопнул её, вставил ключ и закрыл дверь. Сделав шаг, он чуть не брякнулся на пол, выронив ключ на ковёр перед собой: длинный шлейф его платья торчал из под закрытой двери. Тихо, не привлекая лишнего внимания, ругнувшись, он попытался выдернуть шлейф. Возможно, имея прежнюю силу, он и смог бы это сделать, но не теперь. Ему нужно подобрать с пола ключ, но как это сделать? Ключ отлетел достаточно далеко, чтобы он мог до него дотянуться лишь лёжа. Кряхтя и ругаясь, ползая на коленках, Натан тянулся до заветного ключа, он был всё ближе и ближе к нему, и вдруг брякнулся всем телом на пол, лишь его грудь смягчила удар. Натан схватил ключ, опомнился и оглянулся: шлейф ненавистного платья оказался на свободе. Каким образом? Он этого не знал, но догадывался, что это опять проделки его гадского, волшебного платья.

Идя по коридору, до лифта, он чувствовал себя неловко с ключом в руке. Ему вспомнилось как в фильмах про эпоху возрождения, куртизанки в плотных корсетах прятали заработанные монеты между грудями. Скорчив кислую гримасу, Натан оттянул ткань на груди, и опустил туда ключи, и от ощущения холодного металла мурашки пробежали по его телу. Но он думал о том, как убедить Синди изменить его обратно, как сделать так, чтобы она его простила? Он теперь ненавидел её ещё больше. И когда она его превратит обратно, он точно прибьёт её. Задушит голыми руками. Ей это не сойдёт с рук.

Он подошел к лифту и нажал на кнопку. Пока он ожидал лифт, по коридору, перешептываясь, шли две женщины. Сквозь шёпот он слышал слова "невеста", "платье", "прелестное", "восхитительное", "очаровательная причёска" и всё в таком духе. Они подошли к нему и, обойдя его с двух сторон, оказались перед ним.

— Боже! — Сказала одна, мило улыбаясь и сложив ладошки крест накрест. — Ты такая восхитительная невеста! У вас внизу будет свадьба?

— Ага, блин, свадьба. — Раздраженно буркнул Натан.

— Я понимаю! Это так изматывает! Столько нервов.

— Нет никакой свадьбы. Я не собираюсь ни на какую свадьбу.

Женщины недоумённо переглянулись. Вторая строила догадки:

— Ах... Внизу, наверное, будет фотосессия, для свадебного каталога. В прошлом году, здесь в вестибюле фотографировали каких-то моделей.

— О, да! Ты, наверное, модель? Ты такая восхитительная, такая прелестная. Ты очень милая девушка, и твоему агентству крупно повезло, что у них работает такая прелестница.

Натан прикусил язык. Он оказался в своём аду. Его вид будет провоцировать сцены подобные этой, везде, где бы он ни оказался. Женщины любят красивые, необычные платья. Они любят всякие кружева, бантики, оборочки, всякую фигню, подобную той, в которой он сейчас застрял.

— Пожалуйста! — Сказал он устало. — Я правда сейчас не хочу ни с кем разговаривать. Оставьте меня, прошу вас.

— О, нет... — сочувственно, тихо произнесла первая, тихонько положив свою руку на плечо Натану. — Расскажи, что у тебя стряслось? Ты покинула свою свадьбу? Лучше поздно, чем никогда. Не многие мужчины достойны твоей...

— Хватит! Заткнитесь! Обе! — Рявкнул он, дёрнув плечом, освободив его от её руки. — Как вам ещё объяснить, чтобы вы оставили меня в покое?

Женщины грустно посмотрели друг на друга, изучающе и сочувственно оглядели Натана и удалились. Они полагали, что Натан – брошенная невеста, и откровенно жалели его, такую красивую, такую прелестную невесту, в таком восхитительном платье. Он мог даже орать и ругаться, но они, вероятно, будут сочувствовать ему ещё больше и смотреть на него ещё более печальным взглядом.

Лифт, наконец, прибыл, и Натан бросился в кабину. Огромная юбка была уже в лифте, но пока Натан боролся с бесконечным шлейфом, пытаясь затащить его внутрь, парочка пенсионеров успели на этот лифт, и тут же им пришлось ютиться в углу. Но даже там их почти по пояс скрывали волны тафты юбки Натана.

— Ты так прекрасна! — Сказала старушка. — Разве она не прелестна, Фред?

— Конечно, она прекрасна! — Ответил дедок. — Почти так же хороша, как ты в тот день, когда я на тебе женился, Милли.

Натан, уставившись в одну точку, наблюдал, как номер за номером мигали лампочки на панели лифта. Он был в двойной ловушке: в этом чёртовом лифте и в этом гадском платье.

— Постарайся не нервничать, дорогая, — сказала старушка скрипучим голосом. — Это самый чудесный день в твоей жизни. Мечта каждой девочки. И любая мечтает быть такой, как ты. Этот день сокровище. Ты запомнишь его навсегда. Но сейчас тебе нужно немного расслабиться.

Натан очень хотел сказать, чтобы старая дура заткнулась наконец. Он был явно не в настроении слушать, какая он красивая невеста, и какое на нем восхитительное платье.

— Твой жених ждёт внизу? — Поинтересовалась бабулька.

Натан хотел было подойти к старушке, и сказать что-нибудь по поводу её возраста, и не пора ли ей на тот свет, как дверь лифта открылась. Он без единого слова выбежал из кабины лифта, и громко цокая каблуками, побежал через вестибюль.

Люди тут же поворачивались в его сторону, и он слышал шёпот, восторженные ахи и вздохи. Ещё немного времени, и кто-то обязательно скажет ему, какая он красивая невеста, как сияет он и его платье. Ему казалось, что его платье заполняет весь вестибюль. Нет, юбка его платья определённо стала шире, она словно цветок распустилась вширь. У Натана было ощущение, что чем больше людей на него смотрели, тем шире и заметнее становилась его и без того огромная юбка. Синди продумала всё, чтобы его унизить.

Подходя всё ближе к столу приёмной, Натан волновался всё больше: "Что же я скажу Синди?" "Как убедить её превратить меня обратно в мужчину?"

"Как сделать так, чтобы она меня простила?" У него созрело решение: он скажет ей, что у него бывает раздвоение личности, что оно вновь проявилось из-за волнения перед свадьбой, и он потерял контроль над собой. Он скажет ей, как он её любит и, если она превратит его в мужчину, он сделает для неё всё что угодно. Это был не лучший план, но это всё, что он сейчас может придумать. А если это не поможет, то ему придется умолять её так, как он никогда не умолял, плакать так жалобно, насколько позволит его новый голосок, и, быть может, Синди сжалится над ним.

— Добрый день! — Сказал портье. — Вы должно быть Натали?

— Да. Я должно быть Натали. Дай сюда этот хренов телефон. — Он вырвал телефон из рук клерка и небрежно махнул рукой.

Клерк поднял брови, но тут же просто хмыкнул и отвернулся, изредка, с восхищением и жалостью поглядывая на прекрасную и взволнованную свадебным переполохом, невесту. Натан даже не может нагрубить людям: они видели в нём прелестную девушку, которая просто не в состоянии нагрубить кому либо, но сейчас она просто сильно нервничает перед своей свадьбой. Сейчас её нужно поддержать, чтобы волнение не переросло в истерику.

Натан прильнул к трубке телефона:

— Да, это я. — Сказал он в трубку, и услышал звонкий, женский смех.

— Ах, боже мой! — Ответила женщина. — У тебя такой миленький голос. Прямо как у юной девочки!

— Синди, это ты?

— Нет. Из-за твоего поступка Синди сейчас слишком плохо себя чувствует, чтобы говорить с кем бы то ни было, тем более с тобой. И потом, тебе следует говорить со мной, а не с ней.

Натан вдруг узнал голос:

— Энджел?

— Привет. Тебя, почему-то не было на церемонии сегодня утром. Не расскажешь нам, что у тебя случилось?

Натан откашлялся, и попытался говорить более низко настолько, насколько позволял ему его странный, новый голос.

— Энджел, со мной случилось что-то невероятное. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Интересно, и что же с тобой такое случилось? Неужели наш мужественный красавец-жених не может теперь своими девичьими ручками снять с себя свое великолепное платье? — Саркастическим тоном сказала Энджел, но продолжила, резко изменив тон. — Я знаю всё, что с тобой случилось, потому что всё это сделала я. Каким образом? Тебя это не должно волновать.

Руки Натана задрожали так сильно, что он чуть не выронил трубку. Энджел продолжала, безуспешно пытаясь передать Натану своё хорошее настроение.

— Чтобы с тобой поговорить, мне пришлось также прибегнуть к своей магии, и я нашла тебя в этом отеле. Итак, как тебе твоё новое платье? Нигде не жмёт? Да, я знаю, оно малость эффектнее, чем остальные. Но Синди рассказала мне, что тебе нравятся именно такие платья: большие, роскошные, женственные, ну знаешь, всякие там бантики, кружева, оборки.

Натан был вынужден осторожно выбирать слова. Если он скажет лишнего, Энджел может сделать что угодно, а если она рассердится, то превратит его во что-нибудь, хм-м... нежелательное.

— Энджел, дорогая. Послушай, я могу всё объяснить. Я знаю, что я совершил непростительный поступок. Но понимаешь, у меня психическое заболевание, — раздвоение личности, сейчас я контролирую себя, но тогда...

— Ах, пожалуйста, заткнись, и не надо вешать мне на уши всякую дребедень. Это самая наивная ложь, из всего, что я слышала. Ты долго над этим думал?

— Нет! Это правда! Я клянусь!

— Неа, не катит. Я надеялась услышать от тебя хорошую историю, с драматургией, с завязкой, с сюжетом. Двоечники, опоздавшие на занятия и то, изобретательнее, чем ты.

Натан вздохнул. Надежды не было. Энджел всегда ненавидела его, а он сейчас пытается морочить ей голову.

— Я сделал ошибку, — признался он, — ужасный поступок. Я сделаю всё что ты скажешь. Пожалуйста Энджел, ты не можешь так поступить со...

— Конечно ты будешь делать всё, что я тебе скажу. И почему это я не могу так поступить с тобой, если я уже так поступила.

Она замолчала на долгие секунды.

— Алло, Энджел? — Поинтересовался он.

— Ой, извини, — сказала она весёлым тоном. — Я просто думала кое о чём. Ладно. Во-первых, ты вернёшь все деньги обратно, на счёт Синди, и ещё, ты вернёшь деньги, которые ты украл у других девушек. Всё до каждого цента. И лучше бы тебе не обманывать меня и сделать это на самом деле, потому что я буду знать об этом.

Голова Натана закружилась: все его труды теперь коту под хвост. Но сейчас он не может себе позволить спорить с Синди.

— Хорошо, я сделаю это.

— Хорошая девочка. Ещё ты напишешь письмо Синди, в котором ты извинишься перед нею, и осведомишь её в том, что ты транссексуал. Ты скажешь ей, что ты больше не можешь оставаться мужчиной, что у тебя был нервный срыв, что выпил тогда вина, и ты украл её деньги для того, чтобы съездить в Европу на операцию по перемене пола. Но вина оказалось много, и теперь ты понял свои ошибки. Так что ты возвращаешь ей деньги, и оплатишь операцию самостоятельно. Ты скажешь ей, что она красивая, милая, интеллигентная женщина, и что она заслуживает большего, чем быть рядом с тобой.

— Не смешно! Она никогда не поверит, что я транссексуал.

— Она поверит в это, потому что ты напишешь это убедительно.

Натан сжал трубку в руке, желая разбить её об стол.

— Хорошо. Я сделаю это. — Тихо сказал он.

— И ты никогда не свяжешься с ней, или с теми, кто её знает, включая меня. Ты уберёшься из этого штата, а лучше из страны.

— Хорошо, я всё сделаю. Только измени меня обратно.

Энджел засмеялась.

— Изменить тебя обратно? Мне очень жаль, если я осталась непонятой. Я никогда не изменю тебя обратно в мужчину. Ты останешься невестой навсегда.

— Что?! Энджел, ты шутишь!? Пожалуйста, Энджел, я не могу так жить!

— Ну, я думаю, что ты найдёшь способ ТАК жить. Ты проведешь много времени, прежде чем найдешь работу для девушки одетой так, как ты, но ты ведь находчивая девочка.

Два парня прошли мимо, неотрывно и восхищённо любуясь внешностью Натана, один из них посмотрел на разрез его груди. Натан не мог оставаться в таком виде навсегда. Он не хотел оставаться в таком виде ни минутой больше!

— Не беспокойся, — продолжала Энджел, — заклинание будет постоянно держать тебя в свежем состоянии и в восхитительном виде. Если ты что-нибудь прольёшь на своё платье, оно вновь будет чистым. Если ты порвешь, сожгёшь или как-то ещё повредишь его, оно само себя восстановит. Что же касается твоего макияжа, то его теперь не удалить. Он теперь часть твоего лица. Я знала, что теперь тебе будет неудобно пользоваться туалетом, так что на тебе сейчас трусики с прорезью в интимном месте, для быстрого доступа к нему. Но даже если рядом не будет туалета... ну, ты понял. И не беспокойся о душе – он тебе не понадобится. Твоё тело всегда будет чистым, и оно будет пахнуть цветами, вне зависимости от того, чем ты занимаешься. Ты идеальная невеста, и выглядишь так, как другие девушки выглядят только в своих самых смелых мечтах. Да, и не вздумай обращаться ко всяким учёным за помощью, толку от этого не будет, я тебя уверяю, ты только станешь интересным объектом изучения. Ты же не хочешь, чтобы на тебе проводили опыты?

Натан старался не грубить, но это было уже слишком. Он схватил двумя руками трубку и прошипел в неё:

— Я убью тебя! — сказал он. — Мне плевать, что ты ведьма! Ты не можешь это сделать со мной, сука! Я убью тебя! Я доберусь до тебя!

— Боже, боже... Такие неприятные слова из такого сладкого ротика!

Затем её голос омрачился:

— Заткнись сейчас же, маленькая дрянь, и делай всё, что я тебе скажу. Понял? Если я смогла превратить тебя в такую красивую, маленькую невесту, можешь представить себе, что я могу сделать с тобой, когда ты выведешь меня из себя.

Натан почувствовал что-то шелестящее в левой руке. Посмотрев, он увидел, что держит маленький цветочный букетик, который рос все больше. Он попытался выбросить его, но букет оставался у него в ладони. Через несколько секунд он держал свадебный букет желтых и голубых цветов. Он вновь пытался выбросить его прочь, но букет, словно приклеенный, оставался в ладони. Натан мог разжать пальцы ладони, но он не мог избавиться от букета, и пока он оставался в его левой руке, она была почти бесполезна.

— Это за угрозы мне. — Сказала Энджел. — Говори своим новым голоском, или будет кое-что похуже!

Натан в ужасе смотрел на свою руку, стараясь вновь не сорваться.

— Пожалуйста, нет. Энджел, прошу тебя, скажи, что я могу для тебя сделать, чтобы ты превратила меня обратно? Я прошу тебя, умоляю!

Энджел помолчала.

— Ну хорошо. Я пожалею тебя... Ты всегда будешь красивой девушкой, макияж также останется на твоём лице, но ты сможешь снять своё платье, но только при одном условии...

Натан был малость огорчён: всегда быть девушкой, да ещё с таким ярким макияжем, это не самое приятное для него, но всё же, снять это ужасное платье было бы огромным облегчением.

— Да, Энджел, всё что угодно!

— Ты сможешь избавиться от своего платья только в свой медовый месяц. Если ты найдёшь мужчину, и влюбишься в него, то в первую брачную ночь твой муж найдёт молнию на твоей спине. Только он сможет снять с тебя это платье. Но до тех пор твоё платье никогда не сойдёт с тебя. Оно теперь часть тебя, а ты часть его. Вы неразлучны. И старайся не ссориться со своим новым мужем, потому что если вы не будете вместе, платье снова окажется на тебе.

— Энджел, нет! Пожалуйста, это безумие! Я никогда не полюблю мужчину!

— О, каждая юная девочка думает также, но потом все они ищут своего принца. Не волнуйся, и ты когда-нибудь найдёшь своего. И если это случится, то тебе даже не придётся бегать по магазинам и свадебным салонам в поиске подходящего платья.

Натан с отчаянием смотрел на телефон. Он не мог спорить с Энджел, он не мог очаровать её, он не мог угрожать ей. Ему больше нечего сказать ей.

— Кстати, загляни в свои вещи в номере, там твои документы, они тебе понадобятся. И когда найдёшь хорошего человека, и решишь выйти замуж, не забудь прислать мне приглашение на вашу свадьбу, я разрешаю. Но по другим мелочам, не смей беспокоить, меня или Синди. Ладно уж, еще ты можешь оставаться в стране. Видишь, я добрая, но до поры, до времени. Прощай, Натали.

Энджел хихикнула, а затем в трубке послышались гудки. Натан в трансе положил трубку рядом с телефоном и уставился в пустоту. Портье, казалось, появился из ниоткуда:

— Мисс, вы завершили свой разговор?

— Да, я завершил... ла... свой разговор. — Пролепетал Натан.

Он посмотрел на клерка: молодой, вежливый, улыбчивый парень. Может быть он даже симпатичный... но только Натан представил себя рядом с ним, ему стало противно, и ком подступил к горлу от мысли, что какой-то мужчина будет его ласкать, целовать, и заниматься с ним сексом. В Натане не было ничего, что могло бы вызвать какие-то чувства к мужчине, однако, ему, видимо, придется найти в себе эти чувства.

Натан не был уверен, любил ли он кого-то когда-нибудь. Ближайший человек, к которому он испытывал привязанность, была Клер. Любил ли он её? Натан не мог ответить даже себе. Клер была единственным человеком, с которой он был искренен. Она одна прекрасно знала его характер, и кто он такой.

Они с Клер должны были сейчас быть в модном ресторане, а затем они вернулись бы в номер и занимались бы диким сексом всю ночь. Сейчас он должен быть богатым человеком с сексуальной подругой. Но он никак не должен быть юной, фигуристой блондинкой в свадебном платье, которая в каждом мужчине отчаянно ищет своего единственного принца, чтобы поскорей выйти за него замуж.

Натан думал про ощущения, которые пробудила в нём Клер в номере. Ему действительно хотелось чего-то большого и жёсткого, что заполнит его киску. Он был вынужден признать то, что у него теперь есть влагалище, и оно готово принять в себя мужской пенис. Он не знал, было ли это частью наложенного Энджел проклятия, или это из-за того, что у него теперь тело молодой женщины, даже девушки, но теперь его тело требовало, чтобы мужчина "взял" его, но сам он не хотел этого.

Эта мысль была противна Натану, но ему придётся привыкнуть к ней, принять это. Если он хочет побыстрее избавиться от этого платья, ему придётся влюбиться в мужчину, влюбиться по настоящему. Ему придётся идти к алтарю и быть чьей-то женой. Ему придётся стать невестой по-настоящему. Он мог только надеяться, что его будущий муж будет лучшим человеком, чем он сам недавно был.

Пробравшись через холл, пытаясь игнорировать восторженный шёпот присутствующих, он приблизился к лифту, и нажал кнопку. Кто-то дёрнул его за руку. Он повернулся: маленькая девочка смотрела на него восторженным взглядом. Он ненавидел детей, но провожавшие его до лифта взгляды следили за развитием событий, они ожидали милой беседы красивой невесты с маленькой девочкой и всё в таком духе. Натан пригнулся, и вуаль вновь упала перед его лицом.

— Что случилось, дорогая?

— Ты такая красивая, — сказала девочка. — Ты самая красивая леди, которую я видела!

Он вздохнул и поднялся.

— Спасибо!

— Когда я вырасту, я хочу выглядеть как ты!

Натан улыбнулся, но ему хотелось рыдать от полной безвыходности.

Звонко прозвенел звонок лифта и дверь открылась. Натан шагнул в него и вздохнул с облегчением, побыть одному хотя бы несколько секунд, когда никто не скажет ему какая он красивая невеста. Он закрыл глаза и представлял себя мужчиной. Большим, плохим, злым и сильным мужчиной, как говорила Клер.

Потом он открыл глаза, и зеркальные стены лифта показали ему мечту маленькой девочки.

Тхе енд.