Глава 1
– Ну, вроде бы все. – сказал я и, как и всякий студент колледжа, добавил, – Спасибо, мама и папа, теперь вы можете ехать домой.
– Я буду скучать по нашему маленькому мальчику, – мама потянулась погладить меня по щеке. – Просто ты так повзрослел.
В двадцать лет, на мой взгляд, я стал достаточно взрослым и уже два полных года проучился в Кэмерон-колледж. Разговор этот повторяется далеко не в первый раз.
Подойдя ближе, чтобы обнять маму и избежать покровительственного похлопывания по плечу, я произнес:
– Мы ведь увидимся на Рождество.
– Я знаю, но ты ведь будешь уже не похож на себя, правда?
– Оставь парня в покое, – вмешался отец. Его сестра, моя тетя Рейчел, тоже химера, как я. Он вырос, зная все о тайном мире оборотней, и совершенно не удивился, обнаружив эту способность и у своего сына. Сложнее всего было придумать, как рассказать обо всем маме.
– Спасибо, – с облегчением поблагодарил я и взял протянутую мне руку – наполовину рукопожатие, наполовину объятие.
– Ты все равно наш, Кэлвин, – сказал он и хлопнул меня по спине. – Парень ты или девушка… Вернее, мужчина или женщина.
Мама пошла следом за мной, опасаясь, как бы я не понял ее неправильно, и понадобилось еще пять минут, чтобы убедить ее, что нет, я не расстроен, мам, пожалуйста, мне нужно распаковать вещи и я хочу увидеться с друзьями перед ориентацией и да, я позвоню, и на самом деле, совершенно точно приеду домой на Рождество, и разве она не говорила всегда, что подарки для дочери выбирать будет гораздо проще? Я проводил их до машины, помахал рукой на прощание, притворился, что не вижу как она плачет, и притворился, что эти слезы не причинили мне боли, только чуть-чуть.
Я вернулся к себе – Холин-холл, квартира 220. Квартира это место только по названию – черт побери, общие ванные и душ, – но последние два года это место было моим домом еще на два им и останется. Я как раз стою на пороге того года, когда мои химерические способности подвергнутся настоящему испытанию – года, которого я ждал, на который надеялся, которого боялся.
Года, во время которого мне придется учиться быть женщиной.
Маме, конечно, пришлось кое-что объяснить. Тетя Рейчел – не профессиональная химера. Она работает ветеринаром в небольшой клинике для животных, но каждый раз, когда ее просили со мной посидеть, она развлекала меня, меняя лица или цвет кожи, удлиняя конечности или уменьшаясь до моего роста. Я рос, не понимая, что это необычно и только в школе осознал, что не у всех есть такая тетя.
Но тетя Рейчел никогда не превращалась в мужчину. Я пришел домой, сказал, что выбрал основным “химерическим предметом гендерные исследования, и только тогда мама узнала, что такое вообще бывает.
– Ты точно уверен, что это хорошая идея? Ты же хотел хорошо учиться по математике, – говорила она.
Папа закатил глаза:
– Господи, Кэт. Барби назвала математику слишком сложной и теперь ты думаешь, что девушкам она не по зубам?
– Ну ладно! Просто я хочу быть уверена, что он хорошо подумал, вот и все.
Пришлось вмешаться даже тете Рейчел. Она говорила о том, как многому я научусь, как некоторое время в женском теле поможет мне стать лучшим мужчиной. Хотя мне и не нужно было мамино разрешение, но стало гораздо легче на душе, когда она в конце концов пожала плечами и сказала, что, по ее мнению, мне это не повредит.
Программу я начал на втором курсе. Она не так уж сильно повлияла на мое расписание, пусть и пришлось взять дополнительные занятия по анатомии и биологии. Еще я закончил курсы рисунка 1 и 2, записался на 3 и 4, но эти факультативы популярны и на них ходит целая толпа с Холина.
Кроме этого, у меня появился еще и кредитный час в программе гендерных послов. Моя роль, как парня, состоит в том, чтобы дать одной из проходящих программу девушек представление о мужском поле. За полгода мой подопечный, Сэм, превратился из чрезвычайно женственного парня во вполне нормального. Кажется, он стал гораздо более мужественным, чем я, хотя профессор Рамирез об этом предупреждал – гиперкомпенсация крайне характерна для гендерного химеризма.
Я покачал головой и расставил по своим местам некоторые предметы первой необходимости. Большая часть одежды была помечена и отправлена еще на прошлой неделе и, согласно информации на экране планшета, уже была зарегистрирована в системе.
Раздался звонок в дверь.
– Сэм! – мы ударились кулаками и хлопнули друг друга по ладоням. Чисто мужское приветствие. – Как лето?
– Какое лето? Программа реинтеграции закончилась только на прошлой неделе. – Он провел рукой по коротким светлым волосам. – Я получил твое сообщение. Обедаем?
– Да. – Я подхватил со стола телефон и удостоверение личности. Нам обоим пришлось приложить его к сканеру перед тем, как лифт позволил нажать кнопку, помеченную простой буквой“Б”. Спустившись вниз – гораздо ниже первого этажа, – мы вышли в метро. Находиться здесь гораздо приятнее, чем в обычном метро Нью-Йорка: отливающие серебром поезда, кондиционированный воздух, мягкие сиденья.
Стоило нам занять места друг напротив друга, как поезд тронулся.
– Так ты будешь наставником в этом году?
– Ага. Мелисса Трейнер. Знаешь такую?
– Кажется, нет. Она перевелась?
Он кивнул.
– Да, из Пенроуза. Ее семья переехала в Коннектикут с западного побережья и она захотела учиться ближе к дому.
– Имеет смысл. – Я кое-что сообразил и прищурился. – Подожди, почему ты до сих пор парень? Я сначала даже не заметил.
– Потому что иначе ты бы меня не узнал. Ты вообще помнишь, как выглядела Джен?
Сэм говорил о самом себе, только в женской форме. Мы всегда используем третье лицо для описания химерных противоположностей. Английский язык на самом деле не очень хорошо подходит для описания наших возможностей.
– Девушка. Темные волосы. Примерно такая, – я поднял руку над полом, приблизительно обозначив рост. – Согласен, это еще ни о чем не говорит. Я видел ее только раз, на ориентации, вернулся домой и не встречал тебя до самого августа.
– Ну, я собирался измениться, как только доберемся до Холина, если ты не против подождать. Пойдет?
– Да, ты же меня знаешь. Я остаюсь почти натом. – как же приятно снова использовать сленг этого места. Весь первый месяц дома я то и дело сбивался на реалии острова Холин. Люди “менялись”, когда меняли свои тела, или оставались натами – в данных от рождения телах. Чаще всего главную роль в этом играли личные предпочтения.
Изменение тела требует энергии, и после целого дня “украшенным” – в более привлекательной форме, – любая химера почувствует себя уставшей. Но мы все равно постоянно это делаем, особенно на важных событиях или свиданиях. Блин, да фиксики делают точно так же (все те люди, которые не способны меняться). Абсолютно все надевают в таких случаях самый лучший костюм и не могут дождаться возможности добраться до дома и от него избавиться.
Поезд ехал быстро и тихо. Сегодня тут было даже тише, чем обычно – редко удавалось заполучить в свое распоряжение целый вагон, но я уже говорил, что до начала семестра осталось несколько недель. Все, кроме учащихся на гендерных исследованиях, их наставников и небольшой части персонала пока что оставались на каникулах.
Поднявшись на эскалаторе, мы ступили в прекрасный день на острове Холин. Если только вам не повезло родиться голландским картографом 16 века, вы не сможете найти его ни на одной карте, пусть он и расположен в проливе Лонг-Айленд, восточнее Бронкса и севернее Куинса.
Никто не знает, почему, но видят его только химеры. Именно поэтому колледж основали на этом месте, а “главный кампус” в Нью-Рошель – всего лишь прикрытие. Несмотря на это, химеры составляют всего лишь процентов двадцать студентов, а остальные – простые фиксики, изучающие старые добрые специальности и тайно нас финансирующие. Им остается только удивляться настолько высокой плате за обучение.
Я люблю остров. Хотелось бы, конечно, прямо здесь и жить, но уже по словам “единственное открытое сообщество химер в западном полушарии” можно понять примерный уровень цен на местную недвижимость (Второе такое находится в России, в Магаданской области. Сибирь, знаете ли. Нет, спасибо).
Машин здесь нет, только отстроенные в смешении архитектурных стилей причудливые маленькие улочки со старыми деревьями и травой. На восточном берегу расположен неплохой песчаный пляж, а местные морепродукты просто превосходны.
– Я ненадолго, – сказал Сэм, направившись прямо к высокому зданию справа от нас. В нем находится самая большая раздевалка и, как правило, самые большие толпы тоже там – расположение рядом со станцией метро обязывает. – Уверен, что не хочешь украситься?
– Да не планировал. Это настолько важное событие? – я оглядел свою одежду. Простая футболка, шорты и сандалии.
– Там будут декан и президент округа, – пожал плечами Сэм. – Они будут не в шортах, но решать тебе.
– Ладно, уговорил, – сдался я и следом за ним пошел к раздевалкам. Обычно номерки выдает дежурный, но сегодня, очевидно, день самообслуживания, так что мы просто отсканировали свои удостоверения и заняли первые попавшиеся кабинки.
Я зашел в свою и дверь мягко захлопнулась за спиной. Вообще-то раздевалки – крайне удобная штука. Одежда – одна из самых больных тем для химеры. Даже обычному человеку тяжело найти подходящую одежду, а уж если у тебя гораздо больше одной формы… Так что большинство из нас предпочитают расставаться каждый месяц с небольшой суммой денег и пользоваться библиотекой одежды.
Первым делом я пролистал список своих зарегистрированных форм и решил на этот раз выбрать улучшенного ната – просто немного более привлекательную версию себя самого. Ну вы поняли, о чем я – плоский живот, волосы чуть получше, лишняя пара дюймов роста, подтянутые мышцы, широкая грудь. Избавился от нескольких шрамов тут и там, увеличил симметрию лица и еще пара подобных мелочей. Уже не совсем я, но всего лишь идеализированная версия.
Следующим шагом планшет предложил варианты одежды. Некоторые принадлежат лично мне, остальные из библиотеки. Я выбрал простые штаны и одну из своих рубашек. Носки, нижнее белье и обувь остались впору, их можно не менять. Пока система обрабатывала заказ, я разделся, упаковал одежду и наклеил на нее метки, распечатанные программой.
Я повернулся к зеркалу за спиной и изменился. Это одна из первых выученных мной форм и давно уже можно было не следить за своими действиями, но всегда хочется убедиться, что все органы остались именно там, где им и надлежит быть. Ну и как удержаться от демонстрации мускулов. Почти все лето я провел натом и успел позабыть, как приятно действительно хорошо выглядеть.
В этот момент разблокировалась ячейка с доставленным заказом. Я открыл пакет и тут же надел выбранную одежду. Еще один быстрый взгляд в зеркало – ладно, Сэм был прав и я действительно выглядел не слишком презентабельно. Сдав пустой пакет в приемник, я завершил сессию и вышел из кабинки.
Сэм еще не закончил, так что я решил подождать его снаружи. Солнце светило довольно ярко, но ощущения давящей жары не возникало – напротив, было тепло и приятно. Потянувшись, я несколько минут по-настоящему наслаждался жизнью.
– Ты готов?
Голос я не узнал. Пришлось открыть глаза и посмотреть по сторонам, но и так я не сразу догадался, кто ко мне обращается.
– Сэм?
– Джен, – она махнула передо мной удостоверением и я узнал его расцветку – у Сэма был точно такой же.
– Прекрасно выглядишь, – сказал я. Она была ниже, чем несколько минут назад, но песочного цвета волосы остались точно такими же, пусть больше и не доставали до плеч. Тело стройное и хорошо сложенное, в глаза бросался окаймляющий его невидимый ореол синеватых разрядов, которые сообщили моим химерным органам чувств, что она точно так же не заходила дальше простого улучшения собственной натуральной формы.
– Видишь, как это увлекательно? – произнесла Джен. Мы двинулись через кампус в сторону Линии. – Ты ни за что не сказал бы этого Сэму. Нет, я не против, – быстро поправилась она, когда я залился краской. – Для того я и выбрала гендерные исследования. Мне нравится менять отношение людей к себе просто меняя свой облик. Это своего рода контроль, которого у большинства женщин просто нет, и я, если честно, считаю, что это будет самое большое улучшение качества жизни.
– Никогда об этом не задумывался, – сказал я, до сих пор немного оправдываясь. – Как будто у нас в голове есть набор определенных шаблонов и мы автоматически выбираем, как себя вести, не думая, с кем и о чем говорим.
– Это называется социальные шаблоны. Ты записался на “Стереотипы и архетипы” Коулмана? – я кивнул. – Там ты во всем разберешься. Он рассказывает о том, как можно использовать свою форму, чтобы предрасположить других людей к выбору определенных шаблонов и как получать больше информации о шаблонах, которые выбираешь ты сам.
Мы шли по улице, а Джен говорила, не останавливаясь. Не знаю, осознавала ли она, но вместе с изменением формы существенно изменилась и ее личность.Я не успел и пары слов вставить, как мы дошли до конца кампуса и свернули на Линию. Наконец, она замолчала и я решил заполнить возникшую паузу.
– Не помню, чтобы Сэм был таким разговорчивым.
Настал ее черед краснеть.
– Да, во время реинтеграции я много о себе узнала. На самом деле это было очень круто! – последовал еще один монолог о точках соприкосновения личности, анатомических триггерах и еще куче разных понятий, о которых я пока что не имел ни малейшего представления.
Однако это заставило меня задуматься. Мы прекрасно ладили с Сэмом, но будут ли у меня такие же отношения с Джен? Появилось ощущение, что, может быть, и нет. Но кто будет виноват в этом больше – я или она? Наверное, будет неловко просить ее стать на пару часов Сэмом, чтобы вместе потусоваться. Я попытался было поставить себя на ее место, но слишком смутно представлял себе будущий год, чтобы еще и строить предположения.
Пообедав, мы разошлись. Я решил прогуляться по Линии, чтобы убить время до ориентировки, но застрял в “Книжном Эбнера” и чуть было не прикончил его слишком много. Но в итоге мне удалось добраться до места, лишь слегка запыхавшись.
Мне уже приходилось бывать на приемах – и в главном кампусе, где мы изучаем специальности для фиксиков, и на Холине, где проходят все занятия по химеризму. Что там, что там, все они одинаковы. Находишь бирку со своим именем, бессмысленно бродишь вокруг столов с закусками, пока, наконец, на глаза не попадается твоя карточка. Далее светский разговор с кем-нибудь из профессоров и попытки высмотреть в толпе друзей, а потом, неизбежно задержавшись минут на пятнадцать, начинается основное действо.
Никто из моих близких друзей не учится на гендерных исследованиях. Макс – первые два курса мы прожили в одной комнате, – выбрал антропоморфизм. Анималистические улучшения, если вам больше нравится официальное название. Ему и в голову не пришло бы приезжать за несколько недель до начала семестра. Жить без соседа будет скучновато, но студентам на гендерных исследованиях положены собственные комнаты. Питер предсказуемо пошел по пути харизмы, а Линда предпочла чисто физические модификации – она увлекается спортом и ей всегда нравилось попотеть, и, не знаю, увлажниться? Правда, со мной учится Лиз, но мы порвали друг с другом в марте и теперь нас вряд ли можно назвать друзьями.
А это… Колин. Еще одна бывшая, но, в отличие от Лиз, с Колин мы сумели остаться друзьями. Иногда немного более, чем друзьями. Пара из нас вышла не слишком хорошая, но зато секс просто великолепен. Я, конечно, не видел ее с самого мая. Интересно, ее расстроило, что летом я не поддерживал общение? Иногда девушки бывают довольно странными.
Колин тоже меня заметила и подошла ближе.
– Эй, придурок, – дружелюбно произнесла она.
– Привет, сучка, – ответил я, моментально почувствовав облегчение. Расставаясь, мы поссорились и даже дошли до оскорблений, но на нас обоих это было непохоже и оказалось настолько неловким, что мы тут же извинились и даже посмеялись в разгаре ссоры. С тех пор это превратилось почти что в слова нежности.
Мы обнялись. Она пахла, как она, и я попытался сдержаться. Двух месяцев воздержания недостаточно для предположения, что мне сразу же удастся ей засадить.
– Есть планы на вечер? – спросила она. – Я обустраиваюсь в новой комнате и мне нужен твой рост.
Окей, возможно, я тоже хорошо пахну. Оправдание, на самом деле, дерьмовое. Она в любой момент может стать настолько высокой, насколько захочет, как и любой в общежитии. Но два года вложили в меня немного ума и опыта, поэтому я подавил первоначальный порыв обратить на это внимание. Колин знала, что все это ерунда, и знала, что я знаю. Закодированное сообщение, конечно же. Она окольными путями спрашивала, не хочу ли я прийти потрахаться.
– Без проблем. В девять подойдет?
– Идеально.
Нам оставили всего лишь несколько минут наверстать упущенное за лето. Декан начала возиться с микрофоном, резонанс привлек всеобщее внимание и все расселись по местам прежде, чем у нее появилась возможность попросить нас это сделать.
Не буду утомлять вас всей повесткой. Пару раз она назвала нас пионерами, один раз процитировала Шекспира (кажется), потом представила главу округа Колина Хейвуда – далеко не последний человек, так как отвечает в том числе и за остров. Холин-Айленд технически является шестым районом Нью-Йорка, и как минимум большая часть наших налогов идет именно туда. Да, в правительстве тоже есть химеры. Не волнуйтесь, никакого заговора, просто многие из нас – прирожденные политики. Знаю, о чем вы подумали – двуличие во всей красе.
Доктор Букер встал, чтобы начать свою речь, и я тут же выпрямил спину. Букер – глава программы гендерных исследований, а также мой руководитель. Мне нравился этот парень – или леди, которой он иногда становился. С виду ничего, кроме академической серьезности, от него не ожидаешь, но потом он с каменным лицом отпускает какую-нибудь шуточку и успевает сменить тему ровно к тому моменту, как ты начинаешь смеяться.
– Уверен, вы все внимательно читали описание нашего курса, но на случай, если некоторые моменты остались не до конца ясными, я расскажу вам, как пройдут следующие двенадцать месяцев, – доктор Букер поправил очки и обратил свое внимание к бумагам на кафедре. – С завтрашнего дня вы приступаете к интенсивной программе изменения пола. Оба пола встречаются каждое утро на семинаре, который начинается в восемь часов. В восемь, а не в восемь-пятнадцать, в восемь-двадцать и, тем более не в девять. В девять-тридцать вы делитесь на две группы по половому признаку и приступаете к утренним лабораторным занятиям. С одиннадцати до часа расписание будет меняться – анатомия по понедельникам, средам и пятницам, дизайн фигуры по вторникам и четвергам, все это также проходит в смешанном составе. В два-тридцать дневные лабораторные.
Он начал загибать пальцы:
– Будут домашние работы. Как правило, эссе, дневники и необходимое чтение. Также вам предстоят опросы и да, итоговая работа. Наконец, во второй неделе августа будет проведена индивидуальная сессия преобразования с вашим преподавателем лабораторных занятий. Вопросы?
Вопросов не было. Конечно, только у меня их был минимум десяток, но ни один из них не хотелось задавать в зале, полном сокурсников и с чертовым президентом округа. Перед собой я тоже ни одной руки не увидел, но, должно быть, кто-то поднял руку в другой части зала.
– Да?
– Клэр Эллен, наставница со второго курса. – представилась она. – Когда мы встречаемся со своими подопечными?
– Сразу же после того, как все зададут свои вопросы, – сухо произнес доктор Букер. – Кто-нибудь еще? – никто не рискнул. – Что ж, прекрасно. Я буду называть имена, названных попрошу выйти ко мне. Как вы уже знаете, к каждому младшему участнику программы будет предоставлен наставник с третьего курса, который завершил программу в прошлом году, и второкурсник, только что на нее записавшийся. Старший наставник принадлежит к вашему естественному полу и может помочь с обращением. Младший будет того же пола, что и вы, и поможет с поведением, одеждой или… – он неопределенно махнул рукой, – естественными функциями организма. Ральф, Аллен!
Моя фамилия Ван Браун и, в зависимости от знания преподавателем алфавита, я могу оказаться как в начале, так и в конце списка. На этот раз я оказался ближе к концу и долго наблюдал, как мои однокурсники присоединяются к наставникам. К тому моменту, как наступила моя очередь, в зале осталось только двое студентов – высокий мускулистый парень, которого я никогда не видел, и маленькая угодница Клэр Эллен.
Я встретил их улыбкой. Старший, Роб, имел телосложение футбольного полузащитника. Такой тип людей обычно записывается на физическую программу и их редко можно встретить в списках желающих провести год в качестве девушки. Клэр, напротив, меня совсем не удивила. Она дождалась, пока доктор Букер не выгнал нас из комнаты, и тут же начала хорошо отрепетированную речь.
– Итак, меня зовут Клэр Эллен. Клэр – мое имя, Эллен – моя фамилия, это не два имени, не двойная фамилия, даже не думайте. Я учусь на гендерных исследованиях, что очевидно, но не только на химерных, но и в Кэмероне – психология и социология со специализацией на гендерных отношениях.
Я было подумал, что ей не хватит воздуха, но ничего подобного. Мы с Робом встретились глазами и обменялись улыбками.
– Правда ведь, это так увлекательно – изучать отношение людей в зависимости от формы, которую мы выбрали? Одна из моих лучших подруг в школе трансгендер, не химера, а фиксик с гендерной идентичностью, не такой, как ее пол от рождения, и она совершила переход еще до полового созревания, и мне всегда было интересно, на что это будет похоже. Но я в любом случае хочу, чтобы ты знал, что со мной можно поделиться чем угодно, и это навсегда останется секретом, если только ты не захочешь, чтобы я кому-нибудь рассказала, и тогда я обязательно расскажу, но только после того, как ты согласишься…
Так и прошла вторая половина ориентации. Второкурсники на остаток лета не останутся – я в прошлом году тоже уехал сразу после того, как встретился с Джен. Мы оставили Клэр возле метро, откуда она поехала в главный кампус встретиться с родителями и, возможно, поехать куда-то на Манхэттен пообедать, она еще не решила.
Когда она ушла, мы с Робом несколько секунд просто смотрели друг на друга.
– Что ж, – сказал он наконец. – Прежде чем ты отрастишь сиськи, мы должны напоить тебя в дрова.
– Ладно, – что тут еще можно ответить.
– В стопроцентные дрова. – и он тоже со мной попрощался.
Что ж. Этого года я ждал с нетерпением.
Отредактировано Amagolia (12.01.2023 00:19:56)
